Ложь во спасение - страница 15

В чем заключалась слабость его желудка, он так до сих пор, кстати, и не выяснил. Наверное, как раз в пристрастии к фаст-фуду и заключалась…

Время тянулось медленно, и ускорить его течение никак не получалось. Не помог телевизор, не помогла пачка глянцевых дамских журналов, которую он взял со стола и долго листал, раздражаясь от того, что в журналах этих сплошная ерунда и совсем все не по делу написано, а потом наконец понял, что журналы эти дамские, глянцевые, откуда в них может быть что-то по делу?

В тот момент, когда запела голосом Мадонны домашняя трубка, он вяло болтал в любимой большой чашке уже третий заварочный пакетик.

Евгений, услышав голос Мадонны, вздрогнул.

Это Янка придумала купить домой трубку с таким звонком, на который можно выставлять разные мелодии. Раньше трубка была совершенно обыкновенная, звонила нормальной телефонной трелью, не провоцируя никаких эмоций. Эта старая трубка звонила в квартире лет шесть, и ему почему-то было жалко расставаться с ней, такой родной, потертой по краям, с западающей «пятеркой».

К новой трубке, которая появилась в квартире два месяца назад, он никак не мог привыкнуть, всегда пугался невесть откуда взявшейся в квартире Мадонны, всегда не сразу соображал, что это никакая не Мадонна, а просто телефон.

Наверное, он и правда старомодный. Янка именно так объяснила его неприязнь к новенькому и стильному серебристому телефонному аппарату.

– Привет, – родной голос, доносящийся сквозь слабое потрескивание телефонного эфира, почему-то показался ему грустным. – Ты уже дома, да?

– Да, вот только минуту назад зашел, – запланировано соврал Евгений. – А ты уже едешь?

– Представь себе, еще не еду. Стою на остановке.

– На остановке? – удивился он в ответ. – Почему на остановке?

– Догадайся с трех раз, – предложила Яна.

Евгений уже догадался, конечно, что все дело в ее машине, далеко уже не первой свежести «девятке», которую вчера вечером он лично отогнал на станцию техобслуживания и которую клятвенно обещали починить сегодня к обеду. Поломка была не слишком серьезной – забарахлил карбюратор. По-хорошему, работы было часа на два. Или на три, в самом крайнем случае.

– Что, не успели отремонтировать твой карбюратор?

– Не мой карбюратор, а карбюратор моей машины, – с грустной усмешкой поправила Яна. – И я понятия не имею, успели или не успели они его отремонтировать. У них здесь закрыто.

– Вот черти, – беззлобно выругался Евгений. – А ты им звонила?

– Да незачем им звонить. У них там милиции полным-полно вокруг станции. Отцепили, никого не пускают. Не знаю, что случилось… Да и какая разница. Придется теперь, хочешь, не хочешь, ехать домой на маршрутном такси. Или на автобусе.

– Лучше все же на маршрутном такси, чем на автобусе. В автобусах толкучка и кошельки всегда вытаскивают. А вообще, хочешь, я за тобой приеду?

– Да брось, – отмахнулась Яна. – Сама доберусь. Здесь ехать-то всего минут двадцать.

– Тогда я тебя встречу. На остановке.

– Смешной ты. Неужели думаешь, я сама от остановки до дома не дойду?

– И не спорь! Пусть я смешной, но на улице, между прочим, уже темно. И я тебе не позволю ходить одной по темной улице. Даже от остановки до дома.

Она тихонько засмеялась в трубку, так, как смеялась всегда, когда хотела его отругать, а вместо этого целовала.

– Ладно, – согласилась она. – Позвоню. Если ты считаешь, что по дороге от остановки до дома меня будет ждать целая банда вооруженных грабителей – вдвоем с ними будет бороться веселее, правда?

– Правда, – успокоившись, согласился Евгений. – Намного веселее.

Она снова тихо засмеялась и отключилась.

Евгений постоял еще несколько секунд возле телефонной базы, раздумывая, как бы теперь получше все устроить. Первоначально планировалось, что он спрячется на кухне, едва услышав, как поворачивается в замке ключ. И появится только в тот момент, когда Янка, включив свет в гостиной, ахнет и уже начнет потихоньку ругаться. Подойдет сзади, обнимет ее за плечи, и…

Теперь в первоначальный план пришлось внести некоторые коррективы.

Впрочем, от этого суть не менялась.

На улице по-прежнему шел дождь, противный и колючий. Ветер срывал с деревьев мокрые желто-коричневые листья, которые в темноте ноябрьского вечера казались растерянными крошечными птицами, потерявшими ориентир в полете. В сточных трубах бурлила вода, свет фонарей отражался мутными бликами в глубоких и мутных лужах. На душе почему-то стало тоскливо.