Лучи смерти - страница 9

Всякое воспоминание о бывшем гипнотическом состоянии исчезло у Яны. Так приказывало внушение доктора Глоссина при последнем его прикосновении. Она покинула лабораторию с сознанием, что имела с доктором простой деловой разговор. Но и всякая забота о Логг Саре, самое воспоминание о нем словно стерлось. Весь следующий день она должна была находиться под внушением Глоссина, в том состоянии, которое прежде так часто приводило в отчаяние Сильвестра. Доктор был уверен, что до истечения ближайших суток она не проявит интереса к судьбе исчезнувшего, хотя и любила его, как со страхом и ревностью заметил Глоссин, хотя и смотрела на себя, как на невесту Сильвестра, о чем доктор Глоссин еще ничего не знал.

Доктор остался один.

— Три человека! При этом один смуглый… Это согласуется с нашими наблюдениями… Три человека село в автомобиль в Зинг-Зинге… Они бежали на аэроплане. Нет сомнения, что это был Р.Ф.С.I… Другие были в его квартире и забрали план. Тут след теряется. Я опять найду его в другом месте… Передача энергии на расстояние… Гергарт Бурсфельд знал тайну… Его сын снова нашел ее. Наследство… случай… судьба? Кто знает?

Доктор Глоссин резко поднялся со скамейки.

— Мы должны ясно видеть, прежде чем Цирус Стонард решится нанести удар. Это будет немыслимо, если противники овладеют тайной.

Со скоростью двухсот восьмидесяти метров в секунду летел Р.Ф.С.I, держа курс с северо-запада к северу, через залив св. Лаврентия. Страны и моря лежали в тридцати километрах под ним. Турбины работали автоматически, и раз поставленный специальный регулятор самостоятельно регулировал курс и высоту.

Только три человека находились в центральной каюте аэроплана. В кресле покоилась слегка вытянувшаяся фигура человека, лет тридцати. Цвета его волос нельзя было угадать: они были острижены совершенно коротко, словно выбриты. Цвет лица был желтовато-красный, какой бывает у людей белой расы, долгое время проживших под тропиками. Высокий лоб указывал на духовное развитие. Черный костюм своеобразного покроя облегал его тело.

Другой возился около рычагов и регуляторов, контролировавших ход турбин. Он был северного типа, белокурый с голубыми глазами, одна из тех рослых фигур, какие до сих пор встречаются в долинах Далекарлии[3] вплоть до Улео[4] и Торнео.[5]

Третий рассматривал в сильную подзорную трубу пространство под аэропланом. Он был смугл, и даже под европейским костюмом в нем можно было угадать индуса.

Разговор велся на разных языках, то по-шведски, то по-немецки, то вдруг все трое начинали бегло говорить по-тибетски, а затем по-английски. Они меняли язык на какой-нибудь фразе, когда одно случайное слово давало к этому толчок.

Сидевший в кресле с наголо остриженным черепом был Сильвестр Бурсфельд, еще одетый в тюремное платье.

Эрик Трувор, швед из старинного варяжского рода, обслуживал рычаги. Он был еще в скромной простой одежде, в которой, в качестве свидетеля, отправился на электрическую казнь.

Сома Атма, индус, стоял на страже. Опустив трубу, он обернулся к остальным.

— Мы проскочили! Последний американский аэроплан остался за нами вне поля зрения.

— Мы проскочили! — Эрик Трувор повторил эти слова, укрепляя автоматический регулятор. С радостной улыбкой обернулся он к Сильвестру Бурсфельду.

— Самое тяжелое осталось позади. Я думаю, Логг Сар, что мы в безопасности.

Швед подошел вплотную к сидящему и положил ему руку на плечо.

— Мы в безопасности, Логг Сар! Еще несколько часов и мы будем на шведской земле. Бедный друг! Они сыграли с тобой скверную шутку, но мы им отплатили. В Зинг-Зинге долго не забудут сегодняшнего дня. Ты же должен забыть его как можно скорее.

Сильвестр Бурсфельд собрался с духом, прежде чем начать говорить. Невероятное возбуждение последних суток вело теперь к неизбежной реакции.

— Знаешь ли ты, что значит распроститься с жизнью, видеть, как на тебя неудержимо надвигается смерть, позорная и мучительная смерть?

Он содрогнулся.

— Этих часов я никогда не забуду. Внезапный арест… Какой-то судебный фарс… Смертный приговор. Обладать средством спасения и быть не в состоянии применить его… Потом я увидел тебя среди свидетелей. Наши взгляды встретились, и во мне пробудилась надежда. Не проник ли кто-нибудь в нашу тайну?