Лучшие басни для детей - страница 9

Синица нá море пустилась:

Она хвалилась,

Что хочет море сжечь.

Расславилась тотчас о том по свету речь.

Страх обнял жителей Нептуновой столицы[24]:

Летят стадами птицы,

А звери из лесов сбегаются смотреть,

Как будет Океан и жарко ли гореть.

И даже, говорят, на слух молвы крылатой,

Охотники таскаться по пирам

Из первых с ложками явились к берегам,

Чтоб похлебать ухи такой богатой,

Какой-де откупщик и самый тороватый[25]

Не давывал секретарям.

Толпятся: чуду всяк заранее дивится,

Молчит и, на море глаза уставя, ждет;

Лишь изредка иной шепнет:

«Вот закипит, вот тотчас загорится!»

Не тут-то: море не горит.

Кипит ли хоть? – и не кипит.

И чем же кончились затеи величавы?

Синица со стыдом всвояси уплыла;

Наделала Синица славы,

А море не зажгла.

Примолвить к речи здесь годится,

Но ничьего не трогая лица:

Что делом, не сведя конца,

Не надобно хвалиться.

Когда вселенную Юпитер[26] населял

И заводил различных тварей племя,

То и Осел тогда на свет попал.

Но с умыслу ль, или имея дел беремя,

В такое хлопотливо время

Тучегонитель[27] оплошал:

А вылился Осел почти как белка мал.

Осла никто почти не примечал,

Хоть в спеси никому Осел не уступал.

Ослу хотелось бы повеличаться:

Но чем? Имея рост такой,

И в свете стыдно показаться.

Пристал к Юпитеру Осел спесивый мой

И росту стал просить большого.

«Помилуй, – говорит, – как можно это снесть?

Львам, барсам и слонам везде такая честь;

Притом, с великого и до меньшого,

Все речь о них лишь да о них;

За что ж к Ослам ты столько лих,

Что им честей нет никаких

И об Ослах никто ни слова?

А если б ростом я с теленка только был,

То спеси бы со львов и с барсов я посбил,

И весь бы свет о мне заговорил».

Что день, то снова

Осел мой то ж Зевесу пел;

И до того он надоел,

Что наконец моления Ослова

Послушался Зевес:

И стал Осел скотиной превеликой,

А сверх того ему такой дан голос дикой,

Что мой ушастый Геркулес[28]

Пораспугал было весь лес.

«Чтó то за зверь? какого роду?

Чай, он зубаст? рогов, чай, нет числа?»

Ну только и речей пошло, что про Осла.

Но чем все кончилось? Не минуло и году,

Как все узнали, кто Осел:

Осел мой глупостью в пословицу вошел,

И на Осле уж возят воду.

В породе и в чинах высокость хороша;

Да чтó в ней прибыли, когда низка душа?

Мартышка к старости слаба глазами стала;

А у людей она слыхала,

Что это зло еще не так большой руки:

Лишь стоит завести Очки.

Очков с полдюжины себе она достала;

Вертит Очками так и сяк:

То к темю их прижмет, то их на хвост нанижет,

То их понюхает, то их полижет;

Очки не действуют никак.

«Тьфу, пропасть! – говорит она. – И тот дурак,

Кто слушает людских всех врак:

Всё про Очки лишь мне налгали;

А проку нá волос нет в них».

Мартышка тут с досады и с печали

О камень так хватила их,

Что только брызги засверкали.

К несчастью, то ж бывает у людей:

Как ни полезна вещь, – цены не зная ей,

Невежда про нее свой толк все к худу клонит;

А ежели невежда познатней,

Так он ее еще и гонит.

Полезно ль просвещенье?

Полезно, слова нет о том.

Но просвещением зовем

Мы часто роскоши прельщенье

И даже нравов развращенье:

Так надобно гораздо разбирать,

Как станешь грубости кору с людей сдирать,

Чтоб с ней и добрых свойств у них не растерять,

Чтоб не ослабить дух их, не испортить нравы,

Не разлучить их с простотой

И, давши только блеск пустой,

Бесславья не навлечь им вместо славы.

Об этой истине святой

Преважных бы речей на целу книгу стало;

Да важно говорить не всякому пристало:

Так с шуткой пополам

Я басней доказать ее намерен вам.

Мужик, простак, каких везде немало,

Нашел Червонец на земли.

Червонец был запачкан и в пыли;