Лук для дочери маркграфа - страница 27

За хлопотами он едва не проглядел жениха; он ждал, что юный Фредрик окажется немногим старше Агнет, однако у того над верхней губой уже пробивались усы, да и уверенные манеры свидетельствовали о том, что молодой маркграф вот-вот войдёт в года. Хозяева ждали гостей на крыльце: Агнет, едва оправившаяся после болезни, полузадушенная платьем с высоким жёстким воротом и такими же рукавами; за её правым плечом стояла торжествующая Катерина, словно бы вся состоявшая из отутюженных складок, оборок и шнуров; за левым — маркграф, по обыкновению облачённый в чёрный бархат и не согнавший с лица привычной усмешки.

Пока распрягали, рассёдлывали и чистили уставших лошадей, гости исчезли в провале главного входа, и замок наполнился шумом голосов. Требовали горячей воды, оруженосцы кричали на прислугу, в кухне кому-то нерасторопному уже отвесили затрещину, и из распахнутых дверей донёсся обиженный детский плач.

И над всем этим плыла неспешная мелодия клавесина — напоминание о той, кому не было никакого дела до сватовства к единственной дочери.

К вечеру окна столовой затянули тонкой тканью от комаров, но ставни были распахнуты настежь, и было слышно арфу и какой-то смычковый инструмент — музыкантов специально пригласили из Эсхена. Такко в последний раз проверил лошадей и расположился на пороге конюшни с неизменными соломенными жгутами. Под перебор струн думалось легко.

Предпраздничная суета схлынула, и теперь, когда хозяева и гости пировали в ярко освещённой столовой, он ощущал странную гнетущую пустоту. Мысль, что Оллард нанял его выслеживать осквернителей могил, уже не казалась верной. Куда вероятнее, что маркграфу просто был нужен слуга помоложе и посговорчивее, чтобы и дочку развлекал, и вёдра таскал, и лошадей чистил.

Попробуй-ка заставь конюха Берта хотя бы дров наколоть — тот вскинет седую голову и в подробностях расскажет, что его отец, дед и целая вереница прадедов смотрели за маркграфскими лошадьми и никому и в голову не приходило назначить их на другую работу. А повара — те и близко не подойдут к конюшне: как же, честь поварского рода!

Нет, похоже, семья Оллардов приехала в замок только ради гостей и теперь, вероятно, вернётся в Эсхен. Но что делать там Такко? Учить наследницу стрелять, попусту тратя время, а в остальное время метаться с поручениями — например, забирать из пекарни булочки к завтраку? Нет уж, спасибо. Уедут сваты — он возьмёт деньги, сколько заработал, и уйдёт. Вот-вот начнут забивать скот, и кто-нибудь да повезёт солонину и колбасы в Нижний Предел. Кто-нибудь, кому нужен будет охранник, а не мальчик на побегушках…

Из замка вышли двое молодых людей, которых Такко про себя называл оруженосцами. Один из них, который был постарше, и вправду нёс богато украшенный колчан. Младший, похожий на первого и лицом, и статью, остановился рассмотреть герб над входом, а старший бегло оглядел двор и направился прямо к конюшне.

— Это ты в луках соображаешь? Там кое-где надо оперение подклеить, — он небрежно бросил колчан Такко.

Тот поймал, не вставая, быстро оглядел — дорогие орлиные перья, шёлковая обмотка, сразу видно, что хозяин не жалеет денег на красоту, — и отложил колчан на солому. Швырнуть бы в ответ, но этот дурень в шёлковой рубахе наверняка не поймает.

— Я ни к тебе, ни к твоему хозяину не нанимался, — буркнул он. — Хочешь приказывать — иди на кухню. Может, там тебя послушают. А с перьями сам возись, невелика наука.

Мальчишка — был он не старше Такко, хоть и выше на полголовы, — подобрался, нахмурился, и праздник был бы неминуемо испорчен ссорой, а то и некрасивой дракой, но подоспел второй:

— Арн, ну что? Есть у них клей? — И, не дожидаясь ответа, обратился к лучнику: — Будь другом, найди, чем подклеить, а? Фредрик с нас голову снимет, что недосмотрели…

Такко смягчился перед чужой растерянностью:

— Оставь, я сделаю.

— Только с самого утра, а? Сегодня они стрелять точно не пойдут, а вдруг завтра?..

Такко успел на все лады обругать состоятельных недоумков, позволяющих дорогому оружию пылиться без дела, пока поправлял ослабевшее от времени оперение. Когда ужин закончился и маркграфы уединились в кабинете для разговора, братья-оруженосцы явились снова. Вскоре они уже болтали втроём, стоя у дальнего денника; там стоял пони Агнет, отличавшийся изумительно светлой шерстью и вредным характером, и они поддразнивали его морковкой, исчезавшей в щели прежде, чем пони успевал её схватить.