Луна в окне [СИ] - страница 4
— А звёзды — это его родинки.
Шоколадные радужки резко покрываются инеем.
— Я услышал тебя. Но это не меняет ничего из того, что я говорил раньше. Я не люблю тебя, Александр. Уходи.
Алека бросает в дрожь. В голове оживают слишком яркие картинки их последней встречи. Но сейчас он не верит ни одному слову.
— Уже слишком поздно.
Магнус поднимает полный ужаса взгляд.
— Что ты сделал?
— Как думаешь, а небу не обидно?
— Из-за чего?
— Ну, мы его с циклопом сравнили.
— Думаю, ему это льстит, — Магнус усмехается.
Он разворачивается к Алеку и склоняет голову к плечу. Привычное молчаливое — останемся?
Алек не думает и секунды — подается вперед, обхватывает чужие плечи и тянет на себя.
Останемся.
Не поцелуй, а какой-то затягивающий водоворот безумия. Это всегда так или только с теми, от кого сердце трепещет пойманной в клетку птицей? Едва губы касаются губ, становится понятным, почему прикосновения и любовные связи запрещены с человеком, не выбранным тебе Старейшинами для продолжения рода. На первом месте должно быть удержание мира, но губы на губах — и все катится в тартарары. Вся Вселенная сужается до конкретного и определенного человека, и ты понимаешь, что ничего не может быть важнее.
Тишина, обволакивающая планету, нарушается поступью животных в клетках, чириканьем птиц в лабораториях, счастливцами-насекомыми, которые избежали послевоенной мутации, и двумя мальчишками, посылающими все правила к черту.
Они всегда целуются с какой-то долей обречённости.
Магнус первым отрывается от губ и нежно проводит подушечкой большого пальца по острой скуле.
— Помнишь нашу детскую считалочку? Про луну.
— Помню, — Алек всё ещё находится в какой-то прострации после поцелуя, поэтому голос его звучит хрипло и приглушенно.
— Иди ко мне и слушай, — облокачивается на стену и тянет Алека к себе так, что его голова вновь оказывается на плече Магнуса. — Баю-бай, луна в окне и корова на стене, баю-баю, шарик — летучий фонарик…
Из груди Алека вырывается удивленный выдох, а руки сами собой собирают ткань белой футболки Бейна в кулак. Это уже не считалочка, это… Песня. Магнус тянет слова, и получается медленная, успокаивающая мелодия, которая разливается по всему небольшому помещению, заглядывает в комнаты и трогает проводки.
Они танцуют.
Проводки на полках, стройматериалы, двери и дверные ручки. В воображении Алека они танцуют.
Нельзя восхищаться человеком так сильно. Нельзя так сильно нуждаться.
Это и есть любовь?
— Ты… Почему? — голос Магнуса глухой и ничего не выражающий. Так компьютерные программы сообщают, что они не могут выполнить запрос.
Но тело говорит лучше голоса. Трясущиеся губы и сумасшедший взгляд выдают с головой.
— Зачем? Ты ведь знал, к чему всё идёт, — слышно, что эти слова даются ему в несколько раз тяжелее, чем те, самые первые, сказанные, кажется, множество жизней назад.
— Знал, — Алек не видит смысла отпираться. — Поэтому и поступил так.
Магнус не верит. Он не пытается вновь начать контролировать руки, двумя безвольными ленточками повисшими вдоль тела, и на дрожащих ногах отступает. На один маленький шаг, на второй. На третий. Наверное, Магнус не верит, что Алек мог оказаться таким идиотом.
Не надо уметь читать мысли, если с самого детства учился читать по выражению лица.
— Я просто не мог иначе, понимаешь? — голос Алека звучит ненамного громче и твёрже голоса Бейна.
Он протягивает руку и зарывается пальцами в волосы Магнуса на затылке, посылая к черту его бессильные попытки вырваться. Жесткая усмешка приподнимает вверх уголки губ Алека. Уже все кончено, нечего терять, а Магнус всё ещё пытается строить из себя кого-то другого, лишь бы ударить побольнее и заставить уйти.
Алек сильнее. Всегда был. Он притягивает Магнуса к себе, чувствуя, насколько сильно трясётся тело в его объятиях.
— Я люблю тебя, — тихо, почти выдохом, всхлипом.
И других объяснений не нужно. Любит и никогда не сможет уйти, забыть, сидеть в молчащем городе и знать, что Магнуса больше нет.
Невозможность в квадрате, умноженная на невозможность.
— Я тебя тоже, — едва слышный ответ в ткань водолазки и крепкие руки, обхватывающие талию.