Луначарский - страница 11
Уже в этот период у Луначарского наметились философские расхождения во взглядах с В. И. Лениным. Позже, после Штутгартского конгресса Второго интернационала (1907), эти расхождения стали причиной отхода Луначарского от большевизма.
Несмотря на это, Ленин видел в Луначарском выдающегося оратора-полемиста и, по свидетельству Горького, считал его «на редкость богато одаренной натурой».
Во второй половине ноября 1905 года Луначарский по телеграфному вызову Ленина выезжает из Флоренции в охваченную революцией Россию. Сразу же по приезде в Петербург Анатолий Васильевич отправляется на Невский. Он шагает по проспекту до его пересечения с набережной Фонтанки. Там в угловом доме 68/40 расположена редакция большевистской легальной газеты «Новая жизнь».
Начинаются горячие и напряженные журналистские будни, полные споров, борьбы, литературного труда, новых знакомств. В их числе было и знакомство с Алексеем Максимовичем Горьким.
Горький снял шубу, не найдя, где ее повесить, положил на широкий редакционный стол и остался в черной косоворотке навыпуск, подпоясанной узким ремешком. На ногах его сверкали до блеска начищенные хромовые сапоги, в которые были вправлены черные брюки.
Луначарский внимательно рассматривал знаменитого писателя: высок, сутуловат, однако время от времени вспоминает об этом и выпрямляется. Горький пошел навстречу Луначарскому, протянул озябшую на осеннем ветру руку, широко улыбнулся и сказал, поглаживая рыжеватые, аккуратно подстриженные усы:
— Наслышан о широких знаниях и способностях ваших, Анатолий Васильевич. Рад познакомиться и рад, что мы с вами будем сотрудничать в этой газете.
Луначарский с приветливой почтительностью улыбнулся, поблагодарил за добрые слова и лестное мнение писателя, а тот продолжал:
— А вы, я слышал, из теплой Флоренции в нашу революционную круговерть?
Луначарский подтвердил:
— Да, я из Флоренции, по телеграфному вызову Ленина.
Горький признался:
— Неважно себя чувствую, простужен, высокая температура. Однако у меня сегодня богатый на знакомства день. Вот вас узнал, а перед тем, как в редакцию поехать, впервые встретился с Лениным.
— Я осведомлен: вы привезли на заседание ЦК резолюцию Московского комитета большевиков. Будем готовиться к вооруженному восстанию. Сегодня 27 ноября, а в первых числах декабря все должно начаться.
— Да. Назревают события. Мир перекрашивается в другой цвет только кровью. Грустный закон истории. Однако закон, и действовать приходится сообразно с ним.
Стараясь занять своего нового знакомого беседой и сгладить шероховатость его вхождения в среду столичной интеллигентской элиты, Алексей Максимович спросил:
— Помимо газетных дел успеваете что-нибудь?
— Приходится много выступать на рабочих собраниях. Выступаю с докладами перед студенчеством и другой публикой. Много читаю платных лекций. Сбор — в кассу партии.
— Похвально, — как волжанин, немного «окая», пробасил Горький, а Луначарский продолжал:
— Стараюсь преуспеть и в творчестве. Вот закончил двухактную пьесу «Из иного мира». Собираюсь отдать в журнал «Мир божий» Кранихфельду, а если разрешите — вам покажу для прочтения и желательного помещения в сборнике «Знание». Для меня ваше издание предпочтительнее.
— Покажите. Смущает меня только, что творчеством вы занимаетесь между уймой дел. Литература ревнива и не прощает других увлечений. Писательский труд требует полной сосредоточенности. Жизнь в искусстве требует всей жизни художника, и он творит всей своей жизнью. Иначе недолго стать графоманом.
— Сосредоточиться пока не получается. Вот победим в революции, тогда…
— Тогда только и начнутся главные заботы, — пошутил Горький.
— Возможно. Ныне же я стараюсь писать об истории рабочего движения. В «Образовании» идет статья.
— О чем?
— О Первом интернационале. Еще недавно марксистов упрекали в преувеличении значения рабочего класса. Сегодня его историческая роль не вызывает ни у кого сомнений не только в Западной Европе, но и у нас. Теперь марксистов обвиняют в незаконной претензии на исключительные права представлять экономические и политические интересы рабочего класса.