Лунарис. Любимая кошка магистра. Книга 1 - страница 6

– Что вы сказали? – бросила она, тут же повернув к нему голову, но при этом не переставая уплетать сочную жареную индюшачью ножку. А между прочим, эту ножку главная повариха академии шели Варилис приготовила сегодня для него.

Одного.

У магистра Тьмы и Черных сил было собственное меню, которое он выбирал лично.

И неспроста.

– Ничего, шели Лунарис, не обращайте внимания, – немного мрачно ответил он, уже слыша за спиной, как по коридору академии к залу для переговоров, в котором они и находились, приближалась группа людей. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, кто это.

По тяжелой, шаркающей походке одного из них он мгновенно опознал ансура Сильвейна, старого белобрысого ректора академии. Мудрого, но местами нудного старика.

По шуршащей и нестройной походке второго вкупе с постукиванием трости он определил хромающего ансура Фрейдиса, высшего магистра Чаросозданных тварей. Когда-то в прошлом огненный ящер, преобразованный из пламени и магии Хаоса, вышел из-под контроля и отъел у создателя половину ноги. Так что теперь во время ходьбы по полу коридора у Фрейдиса постукивала затянутая в башмак деревянная палка.

Третьим посетителем была женщина, чью походку Анхель и вовсе узнавал безо всяких дополнительных подсказок, несмотря на то, что шла дама ровно, не хромала, не шаркала ногами и не стучала костылем. Ансура Мальва Шер была уже немолода, не отличалась красотой, но за хлесткий характер и выдающиеся магические способности ее уважал даже самый последний бездельник академии. Впрочем, с высшими магистрами редко бывало по-другому. А ансура Мальва была высшим магистром Колдовских Метаморфозов.

К тому времени, как шели Лунарис окончательно прикончила индюшачью ножку, компания высших колдунов приблизилась к Анхелю и замерла. Костыль перестал постукивать, ректорские сапоги больше не шуршали, а ансура Мальва деловито поправляла диковинно изогнутый монокль.

– Так это и есть та шели, из-за которой вы нас позвали? – кашлянув в кулак, спросил ректор и почесал белую бороду, заплетенную в эффектную косичку до самой груди.

– Да, ансур Сильвейн, – кивнул Анхель, а Лунарис в очередной раз бросила на него любопытный взгляд, аппетитно вгрызаясь в маленькую пампушку с маком. Его пампушку!

Анхель хмыкнул и закрыл дверь залы. Не стоило девушке слушать их разговор.

– И что же случилось? – блеснув моноклем, склонила голову набок ансура Мальва и метнула строгий взгляд на Анхеля. От этого взгляда адепты обычно бледнели, краснели, а кто-то мог и в обморок упасть. – Не иначе как хотите устроить “бедняжку” на первый курс через три месяца от начала года, потому что она на диво талантлива и настоящий самородок?

Голос Мальвы был звонким и жестким, даже немного едким.

Анхель поморщился. Чего-то такого он и ждал.

– Погодите, дорогая моя, – аккуратно коснулся ее плеча ректор и тут же убрал старческие пальцы, сцепив руки за спиной. – Наверняка наш любимый магистр Тьмы вот-вот все быстренько нам объяснит, правда ведь, Анхель?

Старик чуть опустил голову и выжидающе посмотрел на магистра острым взглядом из-под пушистых, как гусеницы, бровей.

Анхель стиснул зубы. Ну да, ну да, истории о том, как вокруг него, неженатого темного колдуна, крутятся все адептки академии, с каждым годом становились все цветастее. И коллеги только и ждали, пока случится нечто подобное. Мол, он просто обязан закрутить роман с какой-нибудь очаровательной магичкой, жениться на ней и забыть как страшный сон все свои дурацкие увлечения Хаосом и запретной магией.

Ага, если бы все было так просто.

Анхель их не винил. Они не ждали… скорее надеялись.

– Да что вы пристали к бедолаге?! – радостно воскликнул одноногий магистр Фрейдис и хлопнул Анхеля по плечу. – Давно пора, мой друг, давно пора! Как ее звать-то, подскажи? Клянусь, я хочу пожать руку этой сереброволосой фее, что сумела растопить каменное сердце нашего хмурого мастера запретной волшбы!

Анхель хмыкнул и все же закатил глаза. Эту сцену нужно было просто выдержать.

Впрочем, ему никогда не было дела до того, что о нем думают. Собственно, именно по этой причине несмотря ни на что его уважали, а некоторые даже боялись.