Лунное сердце - собачий хвост - страница 3

Следующие трое суток полета прошли довольно скучно. Я ел, пил и спал. В Круглом Окошке не было видно ничего, кроме Черной Пустоты. Тоска и скука. Скука и тоска. Когда становилось совсем невмоготу, я начинал петь грустные собачьи песни. Наверное, песни всем нравились, потому что каждый раз после начала концерта, включалась Говорилка, и со мной начинал разговаривать Валерий Иванович. Говорил всякие ласковые слова и подбадривал.

Впрочем, скука – скукой, но вскоре выяснилось, что я лечу в Металлической Будке не один. Люди в Белых Одеждах, видимо, не слишком хорошо вычистили мою шерсть перед полетом. В районе хвоста обнаружилось присутствие до ужаса вредной блохи, которая, периодически покусывая меня, стала медленно перемещаться по моему телу в сторону шеи. На Земле я бы ее выкусил в два счета, но здесь эту гигиеническую процедуру мешала выполнить одетая на меня Искусственная Кожа. Пришлось молча терпеть. К исходу третьего дня космической экспедиции я уже почти привык к присутствию этой одинокой блохи и мысленно стал именовать ее Манькой. Какое - никакое, а все-таки живое существо. Уж и лететь в такой компании стало не так скучно.

На четвертые сутки полета снова заработали Огненные Грохоталки. Правда, теперь это были уже не большие Грохоталки на Гигантской Рыбе, а совсем маленькие Грохоталочки на Металлической Будке. Будка затряслась и закувыркалась. Говорилка затараторила совсем непонятными мне словами: скорость, дальность, угол подлета. В Круглое Окошко на мгновенье заглянуло чье-то мрачно-унылое и пепельно-серое лицо. Я предостерегающе тявкнул, и лицо тут же скрылось.

Будка несколько раз повернулась, словно шарила взглядом по Черной Пустоте, качнулась влево - вправо раз-другой, а потом снизу под полом в нее ударило что-то большое и массивное. Я испуганно взвизгнул, поднял уши и прислушался.

Несколько секунд стояла полная тишина. А затем голос в Говорилке, срываясь от волнения, произнес:

- Корабль прилунился в Море Спокойствия. Славный сел.

Я хотел было громко запротестовать: никуда я не сел и по-прежнему лежу на Удобном Лежбище, но из Говорилки послышался такой многоголосый хор восторженных возгласов, что я только хвостом махнул. Оговорился Далекий Голос, бывает. Ну, и пусть себе.

- Начинаем выполнение исследовательской программы, - радостно-возбужденно сообщила Говорилка.

Из-под потолка Будки опустились две Металлических Руки и аккуратно надели на меня Стеклянную Голову. Вокруг воротника на Искусственной Коже что-то несколько раз громко щелкнуло, послышалось легкое шипение и у меня слегка заложило уши.

- Скафандр герметичен, - теперь звук шел из двух Маленьких Говорилочек внутри Стеклянной Головы. – Освобождаем Славного от фиксаторов на кресле. Открываем входной люк.

Змеистые ремни, которые удерживали меня на Удобном Лежбище, разом опали. Круглая Дверь в левой стене Будки дрогнула, приоткрылась, и ко мне заглянуло солнышко.

- Славный, вперед, - сказали Маленькие Говорилочки голосом Валерия Ивановича. – Вперед, мой мальчик!

Меня не нужно было упрашивать. После трех суток неподвижного лежания я рванул вперед с удесятеренной энергией. Рванул, и остановился на пороге Металлической Будки, как вкопанный.

Я почему-то был уверен, что за Круглой Дверью окажется наша Земля, наш хоженый и перехоженный вдоль и поперек полигон, на котором мы со Смелым ночью при свете прожекторов последние полгода отрабатывали всякие фокусы-покусы.

Но земля за Круглой Дверью оказалась совсем чужой.

Она была пустынной и пыльной. Как старый чердак на даче Валерия Ивановича под Большим городом.

Она была совсем маленькой и куцей. Как огрызок купированного собачьего хвоста. Или как округлый островок в темном невидимом океане, над которым раскинула свои бесконечные крылья Черная Пустота.

Оказывается, есть в этом мире не только наша Родная Земля. Есть еще и другие земли. Чужие земли.

- Получен сигнал от внешней телекамеры корабля, - сообщили Маленькие Говорилочки. – Хорошо видим пса на экране. Славный стоит на пороге выходного люка. Кажется, он боится выходить.