Лунное золото Революции - страница 11

стр.

Поняв, что смерть откладывается, Дёготь расшвырял кровожадное железо и латунь и встал на четвереньки. Раз жизнь продолжалась, то можно было что-то сделать.

Он знал, чем помочь «Иосифу Сталину» и взялся за дело.

Чтоб хоть как-то облегчить аппарат, пришлось прибегнуть к варварским способам первых воздухоплавателей — в распахнутый люк, в пустоту и холод зимнего неба, полетели оставшиеся на борту винтовки и пулеметы Браунинга, патроны в цинках. Такие нужные для Мировой Революции вещи пропадали внизу, словно никому бесполезный хлам. Одно примиряло с действительностью — сам корабль был куда ценнее выброшенного оружия.

Делая свое дело, он думал о французах.

Конечно ловушка. Имел ли к этому отношение товарищ Вилли, это еще неизвестно, но французы были самые настоящие. А раз так, то должны же они были предусмотреть и тот вариант, что большевики сумеют вырваться.… Не дураки же они там?

Ответ пришел даже раньше, чем он додумал мысль до конца и то, что он оказался прав, его вовсе не обрадовало. Владимир Иванович как раз вывалил вниз, на облака охапку винтовок, когда заметил краем глаза движение в пустом небе. Если б под ними была земля, но ничего бы он не разглядел, а тут…

На фоне белых облаков черный крестик, подползавший откуда-то сбоку, он разглядел легко.

Германия. Пфорцхайм. Январь 1931 года.

…О том, что такое мирская слава и как быстро она проходит, Герман знал куда лучше других. Что с того, что совсем недавно ты был одним из лучших Германских ассов Мировой войны и на твоем счету почти три десятка побед? Что с того, что у тебя столько наград, что показывая их вместе, ты умаляешь значение каждой и смотришься опереточным персонажем? Что с того, что ты командовал лучшей эскадрильей Германского Военно-воздушного флота — «Эскадрильей Рихтхофена»? И даже что с того, что ты депутат действующего парламента?

Никто не думает об этом и не спешит принести такие нужные сведения. Приходится сидеть и ждать.

Судьбе наплевать на то, что ты знаменитый летчик и политик, один из руководителей Всегерманского восстания, а все равно — сиди и жди. И не изменить ничего, даже если ты ангел Господень.

Ангелочек стоял рядом с подсвечником, заткнутым оплывшей свечой. Геринг взял его в руку. Блестящая бело-золотая безделушка. Розовые щечки, пухлые, не знающие работы ручки, голубые глазки. За спиной сложенные крылья. Ни дать не взять прилетел откуда-то вестником и сел отдохнуть, как и положено лётчику после выполнения задания. От фигурки веяло немецкой сентиментальностью, но что-то в ангельской позе его насторожило. Машинально он взглянул на фабричное клеймо. Так и есть — «Севр». И тут проклятые лягушатники!

Хоть обвинить ангелочка в шпионаже в пользу исконного врага было нельзя, он отставил фигурку в сторону, прижав листы расходной ведомости на боеприпасы обоймой от браунинга. Пусть где-нибудь в другом месте шпионит… Взгляд его задержался на цифрах.

Патроны! Снаряды!! Оружие!!! Как оно нужно было восставшим! А ведь нет обещанного груза… Неужели большевики обманули? Неужели Адольф прав, и все это провокация?

Он заходил по комнате. Под ногами заскрипели половицы. Начавшее грузнеть тело все еще сохраняло подвижность.

Что стоит этим русским обмануть бедных немцев? Ничего! Германию и так обманули все, кто только мог — отобрали колонии, оккупировали немецкую землю и теперь навязывают что-то, словно они, немцы, не цивилизованная европейская нация, а какие-то готтентоты… Британцы, американцы, французы…

Он с ненавистью посмотрел на ангелочка.

А знаешь ли ты, французская безделушка, что нет теперь у Германии боевой авиации? Что летчикам, чтоб хоть как-то научиться летать, приходится уезжать в Россию, в далекий город Липецк? А…

Его мысли прервал скрип двери и голос.

— Товарищ Геринг! Разведчики из французского сектора телефонировали, что видели советский аппарат. Он снижался там по сигналу «две красных» ракеты…

У Геринга похолодело сердце. Он обернулся. Начальник разведки, присосавшись к котелку, жадно пил воду, проливая на грудь.

— Наш сигнал?

— Да. Наш сигнал, — подтвердил вошедший, вытирая губы рукавом. — Похоже предательство…