Лунное золото Революции - страница 4
— Сейчас я его развеселю, — шепнул Дёготь. Он прокашлялся, привлекая к себе внимание.
— Вот вы, профессор, всегда интересовались прогрессом в технике. А нам, между прочим, как раз сейчас привезли на испытание новое оборудование. Для передачи изображения на расстоянии.
— Ха-ха-ха, — ответил профессор. — Быть того не может …
— Еще как может! — не заметил его тона Дёготь. — И знаете, что используется для передачи изображения?
Профессор демонстративно промолчал, и Дёгтю пришлось ответить за него.
— Телефон!
— Телефонные провода?
Интерес профессора был вялым, как снулая рыба.
— Да. Нет… И провода, конечно тоже. Точнее умная техника видит через обычный телефон.
Профессор пожал плечами.
— Чушь…
— Никакая ни чушь, Ульрих Федорович. Все работает. Сами ведь знаете, какими шагами наука вперед движется. Тем более, что не далее как вчера я все это собственными глазами наблюдал!
Федосей посмотрел на товарища с удивлением. Профессор не знал, что вчера они выступали перед рабочими на вагоноремонтном заводе — рассказывали о полете и международном положении, но он-то знал. Не было вчера никакого чудо-телефона.
Профессор снова пожал плечами, не в силах объяснить, зачем кому-то пришло в голову испытывать свое телевидение на ракетном полигоне.
— Замечательная вещь! — воодушевленно продолжил тем временем Дёготь. — Через коммутатор подключаешься к любому телефону и можно видеть все, что происходит в комнате вокруг аппарата.
— А слышать? — спросил Федосей просто так, что бы что-нибудь спросить.
— Разумеется, и слышать, — повернулся к нему Дёготь. — Это же телефон!
— Зачем?
Кося глазом на профессора, коминтерновец всплеснул руками.
— Ты не понял? Допустим, узнали мы телефон в Польский Генеральный Штаб. Позвонили туда и р-р-р-аз! Все карты и планы, что на стенах и по столам развешены, нам тут же стали известны!
— Вот оно что! — глубокомысленно протянул Федосей. — Как интересно…
— Чушь, — фыркнул профессор, — уж вам-то, молодые люди со старым еще университетским образованием должно быть ясно, что… Да как вообще можно верить во все это?
— Никакая это ни чушь, — повторил Дёготь. — Сам вчера видел… Мне, безусловно, не все сказали, да и из того, что сказали, я половины не понял, но суть уловил. Через наушник этим аппаратом передается неслышный человеком звуковой сигнал. Он отражается от окружающих предметов и возвращается в микрофон. Потом он как-то там обрабатывается и превращается в картинку.
Профессор только рукой махнул… Лицо у него сделалось такое кисло-страдальческое, что Федосею его даже жалко стало. Вот до чего немецкая ипохондрия хорошего человека довести может! Только у Дегтя своя точка зрения на этот предмет оказалась.
— Да я вам сейчас все продемонстрирую!
Товарищ подмигнул Федосею.
— Пять минут!
Он сорвал с крючка шинель и хлопнул дверью. Под раздраженным профессорским взглядом Малюков развел руками. Мол сам не в курсе.
Пару минут спустя телефон задребезжал.
— Берите трубку профессор.
Тот поморщился.
— Ох, Федосей, Федосей… Глупо ведь это. Не допускает наука…
Тут его Федосей немного окоротил. Понятно было, что Владимир Иванович что-то придумал, что-то веселое и занимательное и невредно было бы, пожалуй, пропустить профессора через это. Может и развеется немецкий сплин…
— Забыли, Ульрих Федорович, как ваше изобретение в Германии не принимали?
Отвечать немец не стал, а трубку поднял. Не так уж много времени прошло с того момента, как его пригласили в СССР сделать ракетную систему, оказавшуюся не нужной в родном фатерлянде.
— Слушаю…
До Федосея донёсся искаженный мембраной голос товарища.
— Смотрю…
Ульрих Федорович, наконец, улыбнулся. Ехидно, правда, да уж что там… Улыбнулся и, выслушав инструкции, вытянул трубку перед собой.
Медленно, словно забытый ветром флюгер он поворачивался, направляя трубку в разные стороны, и тут произошло чудо.
Тихие монотонные ответы Дёгтя разлетались по всей комнате, наполняя душу Федосея восторженным удивлением. Оказывается никакой это не розыгрыш! Работала чудо-техника! Еще как работала!
— Стол, шлемофон, портрет товарища Сталина, Федосей зубы скалит…
Каждое новое слово, вылетавшее из трубки перекраивало выражение на лице профессора из кисло-скептического в недоуменное. Один раз только оно вновь озарилось победной улыбкой, когда он отнес телефон в дальний угол, к книжным шкафам, где вперемежку стояли полетные инструкции, научные труды и регламенты производства работ.