Лунный Дар - страница 14

– Пойдем, я хочу тебе кое-что показать.

Кристалл. Выше меня. Стоял на… Нет, я не поверила глазам. Висел в воздухе! Переливались в свете солнца острые грани. Он прекрасен. Коснуться его показалось кощунственным.

– Ты говорила во сне, – обратился ко мне Зик, – и говорила много необычного, ругалась на каких-то инквизиторов. Кто это кстати? Даже на языке мертвых говорила – in vino veritas.

Наверное, про бутылку вина, оставленную в избушке вспомнила.

– Мертвый язык? – уточнила я.

Все-таки есть разница. Мертвый язык – это язык, носителей которого нет в настоящее время. То есть ни один ныне живущий народ не нем не разговаривает. А язык мертвых – это что-то из области мистики.

– Язык мертвых, – повторил Зик.

Какие красивые грани у кристалла.

– А еще ты сказала, что ты историк. Как такое может быть? Ты же женщина?!

Что ответить? Господи, да что ответить?

Велиар «сценарий» догадался написать, а инструкции мне дать – «не интересно». Кому не интересно? Мне?

– Скажи, – Зик схватил меня за руку, – кто ты?

Я молчала. Зик вздохнул.

– Молчишь? Давай я расскажу тебе. Я – ученый, историк. И это мой кристалл, – взмах руки. – Он фиксирует все, что происходит в мире и передает мне образами. Я все записываю в свитки, – Зик повел рукой и я увидела стеллажи со свитками. Как я раньше не заметила.

– Все-все? – не поверила ему.

– Все, – вздохнул мой «коллега», – вчера вечером он зафиксировал странное никогда ранее не встречавшееся возмущение Сил. И буквально сразу появилась ты. Откуда? – не дождавшись ответа продолжил, – Кристалл фиксирует все в этом мире, понимаешь? Рождение и смерть, перемещения по миру и прочее, прочее. Твоего рождения мой кристалл не фиксировал. Ты из другого мира?

– Да, – можно было и не отвечать.

– О! Я так рад! – толстячок размахивал руками, пританцовывал на месте, наконец, подбежал ко мне, обнял. – Я знал! О! Я знал!

Уже позже за обедом я узнала причину восторженной реакции.

– То есть, – сытая и довольная я как никогда была расположена к беседе, – Ваш кристалл фиксирует абсолютно все события в этом мире. Но не находите ли вы, что это несколько однобоко? А как же мотивы? Настроение?

– А, – взмахнул рукой Зик, – этим занимаются летописцы. Десять разных историй на одно событие – это не научно.

– У нас в мире так и есть, – вздохнула я. – И никто не знает было ли событие на самом деле или его ловко вписали спустя несколько десятилетий или столетий.

– Наши знания тоже недоступны обычным людям, – заинтриговал старик. – Может и у вас так, только ты об этом не знала.

Я повернула голову к кристаллу.

– Нет, такой красоты у нас быть не может.

Затем последовал долгий разговор.

В общем, я узнала следующее.

Зик родился в семье селян. Он появился раньше срока (Как интересно определили? Узи у них нет. Я уверена в этом. Если даже электричества нет.). Его отец, увидев младенца, вынес вердикт – рожать следующего, а то этот помрет.

Видимо, младший брат Зика тоже не порадовал крепким здоровым внешним видом, так что появились у будущего Хранителя пять младших братьев и сестер.

Несмотря на предсказание отца, хиленький, отличавшийся бледным цветом лица мальчуган, вырос в пышущего здоровьем толстячка.

Еще с детства будущий ученый увлекался исследованиями. Разбирал, расчленял и другими доступными методами изучал все, что попадалось под руку неугомонному парнишке.

За что не раз был бит отцом. Нет, ну а кому понравится, идешь косить – коса разобрана, собрался попить чай – самовар блестит открученными деталями.

Когда младшая сестренка упала в обморок от вида препарированной лягушки, терпение отца лопнуло. Он выпорол сына так, что в течение недели сердобольная мать отпаивала Зика бульончиками.

Жажда знаний у шустрого паренька меньше не стала. Только с опытами над животным миром он приостановился. Кому хочется быть битым?

И переключился на книжки.

Селянам давали минимальное образование. Читать, писать, считать.

Зик занялся самообразованием.

К двадцатилетию парнишки в единственной сельской библиотеке не осталось ни одной не изученной неутомимым Зиком книжки.

Что делать дальше? Шило, находящееся в известном месте у каждого ученого (пусть и будущего) не дало ему остаться в родном крае.