Лунный зверь - страница 53

«Все будет так, как я хочу! — пообещал сам себе Камио. — У меня будет дом и семья. Судьба на моей стороне».

О-ха и Гар лежали на опушке Леса Трех Ветров, среди диких трав и цветов, и грелись на полуденном солнышке. Гар не отрываясь наблюдал за пчелой, которая выделывала в воздухе головокружительные пируэты. Перелетая с цветка на цветок, она, казалось, нарочно петляла, удлиняя свой путь. То был один из восхитительных летних дней, когда даже лисы забывают о своих заботах и тревогах и позволяют себе понежиться, подставив спины ласковым пальцам Лаская. В эти дни они предаются мечтам о том, как души их обретут покой и безмятежность посреди благоуханных зарослей Дальнего Леса. Что до барсуков, они в такие дни особенно склонны к философским размышлениям, изобретениям и совершению открытий.

О-ха жила с барсуками довольно долго и успела понять, что ее соседи — необычные создания. Они слагают глубокомысленные пословицы, изрекают высокие истины, проникают в непреходящие законы бытия, но, когда созерцательное настроение оставляет их, словно забывают о своих прозрениях и ведут самую заурядную жизнь. Порой в головах их рождаются хитроумные, замысловатые планы, невероятные изобретения, но они даже не пытаются осуществить их, возможно, потому, что лапы их слишком неуклюжи, но скорее потому, что им нравится лишь выдумывать, а не претворять в действительность.

О-ха эта особенность барсучьего племени казалась чрезвычайно странной. Реальная жизнь словно не волновала барсуков, живущих в мире грез. Мечтатели, сказочники, фантазеры, они были способны измыслить удивительные приспособления, но это не приносило им никакой ощутимой пользы. Барсуки не имели необходимого инструмента — человеческих рук, способных к тонкой и кропотливой работе. А главное, им не хватало настойчивости и решимости. Набравшись смелости, лисица поделилась с Гаром своими наблюдениями.

— Ха, — хмыкнул старый барсук. — Вот и видно, что ты лиса. Вы все, рыжая братия, wintrum geong. Хватаете по верхам, не умеете смотреть в корень.

Барсук помолчал. Прищурившись, он следил за неутомимой пчелкой.

— Мечты хороши сами по себе, от них нечего ждать пользы, — вздохнув, продолжал он. — Глупо думать, что они должны становиться жизнью, что фантазии и грезы — отрада для ленивых. Ох, глупо, глупо. Мечты — это такая же явь, как и то, что ты видишь вокруг. В жизни мы ищем, чем набить брюхо, так? Ищем и находим. Но и душа твоя порой тоже бывает голодна, ведь правда? Мечты, фантазии, сказки — вот чем кормят душу. А без такой еды она погибнет. Поняла, лисичка?

На земле виднелись какие-то причудливые рисунки: немногим раньше барсук пытался объяснить лисице, как действует его новое изобретение, с помощью которого можно доставать мед из ульев, не беспокоя пчел. Но О-ха оказалась не слишком внимательной слушательницей, а узоры линий и кругов, начерченные в пыли, нагнали на нее скуку. То, чему она не видела конкретного применения, лисица считала ерундой. Барсук указал на свой чертеж:

— Видишь, вот чудесная идея. Чтобы сделать такую штуковину, потребуется пропасть палок, камней, прутиков и еще всякой всячины. И все это должно крутиться, натягиваться, толкать одно другое. Зачем мне возиться с этим? Я и так знаю, это отличная вещь, swefna cyst. Вот здесь, — и барсук тряхнул своей тяжелой головой, — все это работает, вертится, крутится, поднимается, опускается. Никаких сбоев, и вот мед уже в лапах, пчелы спокойны, все счастливы. Я представляю себе это, и я тоже счастлив. Душа моя довольна — для нее мечта вкуснее, чем мед для брюха. Если попытаться сделать эту штуку, — фыркнул барсук, — душе уже не будет так вкусно. Получится вещь, а мечта исчезнет. Пусть уж лучше останется здесь, в голове. Если она выйдет наружу, душе ничего не достанется. Брюхо, может, и получит лакомый кусок, а душа потеряет.

— Но эта вещь могла бы облегчить жизнь. Приносить пользу…

— Может быть. Только нас, барсуков, не заботят излишества. Нам не нужно того, что могло бы пригодиться в жизни, — достаточно лишь самого необходимого. Глупо менять мечту на пользу — так считаем мы все, барсуки. Поняла?