Львы и газели - страница 5
Запал иссяк.
Вставать не хотелось.
Он лежал на голых мокрых камнях, старался забыть о боли и думать, но мысли убегали, словно козобот в тумане. Онемелыми руками нашарил трубку питьевой системы. Трубка выскользнула, и он не стал её ловить.
Лежишь? Значит, с тобой покончено. К финишу ты не придёшь. После этого инвесторы будут окидывать тебя выразительным взглядом и отворачиваться. «Кнут-и-Пряник» умрёт, и с ним — твоё будущее.
Он закрыл глаза, сдерживая слёзы.
Вот только… ни черта не понятно.
Пропал беговой азарт. Что-то неладно с дофаминовыми рецепторами. Неужто иммунная система стала их отторгать? А как же режим тренировок, чтобы тело примирилось с новыми генами? И всё-таки вероятность внезапной иммунной реакции оставалась. Но не лихорадит ведь, нет и других симптомов иммунного ответа.
Оставалось одно: враждебный биохак, нацеленный именно на это усовершенствование. Скажем, медикамент, блокирующий рецепторы. И создать его мог только инсайдер, знакомый с наработками «Кнута-и-Пряника».
Алессандро. Эти его хлопки по плечу. Перстни. Алессандро знал о рецепторах «Кнута-и-Пряника» и вполне мог с помощью ИИ разработать ингибитор.
В голову хлынул гнев, раскалённый, жаркий.
Приятный.
Юри вспомнил школу, слова первого тренера по бегу.
Лучшее топливо для бегуна — ненависть.
Он перекатился на живот, подобрал колени под себя и полежал так с минуту, тяжело дыша. Рядом был валун. Юри обнял его, как любовницу, уцепился и подтянулся. Привалясь к каменному боку, упёрся в него лбом. Ноги подрагивали, но держали.
Он добежит назад. Расскажет и докажет, и репутации Алессандро конец.
Выдавить в рот тюбик богатого углеводами энергеля. В животе стало расходиться тепло.
Он отпустил камень, сделал шаг, другой, борясь с окоченением. После третьего шага стало легче.
Сделав десяток шагов, он потрусил рысцой.
Спуск оказался хуже подъёма. Большинство сверхбегунов шли вверх и бежали под горку, но тропа была столь каменистой и неровной, что Юри пришлось идти вниз шагом, давая микроразрывам в мышцах время затянуться.
Была почти ночь, когда он наконец вынырнул из облачного покрова и понял, что отмахал дальше, чем думал.
Даром что не в ту сторону.
Перед ним, в бледном лунном свете, раскинулось сердце острова: холмы, сухое русло реки, пепельного цвета сухие деревья. На плато Юри свернул не туда, куда надо. Не к деревне. Придётся взбираться обратно и возвращаться по своим следам — но путь сюда занял четырнадцать часов, и тогда Юри был ещё свеж.
Навалилась тяжёлая, вязкая усталость. Он едва не споткнулся вновь. Сколько у него ещё есть? Теоретически, сорок процентов: столько резервов, если верить науке, остаётся, когда пройдены все пределы выносливости.
Должно хватить.
Он повернулся, собираясь начать долгое восхождение, и услышал крик снизу.
— Сало! Я здесь, внизу!
Алессандро. Он стоял метров на сто ниже Юри, на неровной, но горизонтальной платформе. Невдалеке прыгали козоботы — по меньшей мере двадцать. На глазах Юри Алессандро метнулся к ним, и стадо рассыпалось. Он погонялся за одним ботом с полминуты, после чего тот ускользнул и воссоединился с товарищами за спиной итальянца. В стаде бот стал неотличим.
Останься у Юри капелька сил, он расхохотался бы в голос. Козоботы брали Алессандро измором, заставляя играть в угадайку. Рано или поздно бегун выдохнется.
Сесть, что ли, и полюбоваться? Поделом ублюдку.
— Сало, чёрт возьми! Помоги! Этих тварей в одиночку не добыть. Собьются в кучу, и различи их потом. Надо действовать сообща. Давай же!
— Играешь грязно — а потом просишь помощи?! — проорал Юри хрипло.
— Что ты несёшь?
Юри был уже на полпути вниз, к поляне, представляя, как он вмажет Алессандро, — хотя хватит ли сил поднять руку?
— Я знаю, меня хакнул ты. Ещё в деревне.
Алессандро стоял и пялился на него глазами-блюдцами.
— И у тебя?
— О чём ты?
— Мой метаболизм пошёл вразнос. Я думал, это сбой.
Он и вправду выглядел бледно — хотя, может, в этом был виноват лунный свет.
— Брехня, — произнёс Юри.
Ему нужна ненависть, чёрт возьми! На глаза навернулись слёзы.
— Подумай, Сало. Это всё сучка Ла Гама. Те смузи — зачем нас ими поили? Только она хорошо знала о наших модах и могла разработать средство против них.