Любимая и потерянная - страница 7

— Правда?

Она кивнула, и он улыбнулся, глядя сверху вниз в ее лицо.

— Не хочу вводить вас в заблуждение, — сказал он. — Я не был у них другом дома. Просто, когда вы назвали фамилию, я вспомнил, что одно время с ними встречался. Вот и все.

— Ваши семьи жили по соседству?

— Я бы сказал иначе, — ответил он. — У моих родителей был маленький летний коттедж на краю того пляжа, где находился загородный дом Хэвлоков. Таких коттеджиков, как наш, там была уйма. Но вы ведь знаете, ребятишки знакомятся быстро. Неподалеку, на шоссе, был павильон с танцзалом, и все мы бегали туда. Нет, — добавил он с улыбкой, обращаясь скорее к себе, чем к ней, — не думаю, что Хэвлоки догадывались, какую роль они играли в моей жизни.

— Играли роль? Каким образом, Джим?

— Да как вам сказать? — он добродушно рассмеялся. — В детстве ведь бывает, что какое-нибудь имя или дом дают толчок для фантазии.

— Вам нравился их дом?

— Я никогда там не был, хотя однажды вечером чуть было не удостоился этой чести. — Он посмеивался с видом человека, намеренного рассказать что-то забавное. Первый важный шаг на жизненном пути. Это в четырнадцать-то лет! Наверное, я здорово это прочувствовал, иначе не запомнил бы все так подробно. Итак, в тот знаменательный день я с родителями шел по шоссе, которое проходило за коттеджами, и, помнится, нам пришлось сойти с асфальта, чтобы пропустить машину Хэвлоков. Питер, Ирма и их кузен Томми Портер из Бостона крикнули мне, что будут ждать меня в павильоне. Мне показалось, что мои родители были польщены. Отец мой человек веселый, разговорчивый, писал когда-то стихи. Он и сейчас еще старикан хоть куда… а мама умерла от рака, когда мне было шестнадцать лет. Отец тут же, на обочине, произнес целую речь, где восхвалял либеральные устремления мистера Хэвлока, с которым они, можно сказать, старые знакомые, потому что вот уже много лет встречаются каждый полдень, выходя одновременно — отец из почтового отделения, где он служит, а Хэвлок — из своего треста. Мне стало неприятно, потому что я любил старика, а этот Хэвлок даже не кивнул ему, сидя в своей огромной машине.

Он задумался, вспоминая, и Кэтрин ждала, что же он расскажет о своей семье, о своей юности. Его шутливый тон не обманул ее, она заметила, как потеплел его голос, когда он заговорил о родителях, и не сомневалась, что за напускным спокойствием прячется боль.

— Я тотчас же отправился в павильон, и спустя немного времени туда пришли Питер и Ирма с кузеном Томми; все они были одеты в шикарные спортивные куртки, и, пока мы околачивались в павильоне, я видел, что к дому Хэвлоков один за другим мчатся по шоссе большие автомобили. Вскоре Ирма сказала, что им пора домой. У них сегодня вечер; к ним приедут друзья из города. Кузен Томми спросил меня, приду ли я, и я ответил, что меня не приглашали; но он сказал, что и его не приглашали, что ж тут такого, мы ведь все здешние, и если я хороший парень, то не стану подводить компанию. Я отправился вместе с ними к дому Хэвлоков.

Он смущенно рассмеялся:

— Просто смешно помнить такие мелочи.

— Вовсе нет, продолжайте, — сказала Кэтрин.

— Мне кажется, дети так отчетливо запоминают подробности, потому что очень любят, чтобы все шло как надо, и малейшее отклонение застревает в их памяти.

Он опять негромко засмеялся и продолжил свой рассказ. Добравшись до усадьбы Хэвлоков, он проскользнул в ворота вслед за кузеном Томми. Впервые в жизни очутился он по ту сторону изгороди и увидел обширные зеленые газоны, фонтаны, огромный дом. Незнакомые ребята в английских спортивных костюмчиках выскочили им навстречу. Джим оробел и отошел назад.

— Я забыл вам сказать, — вставил он, — что у меня был щенок, спаниель, и я чувствовал себя уверенней оттого, что он скачет возле меня. Потом вышла миссис Хэвлок, полная дама с седыми прядями в волосах. Она посмотрела на меня, и я чуть не сгорел со стыда, потому что пришел в шортах, старом свитере и волосы у меня были всклокоченные. «Кто этот мальчик?» — спросила она, и ее сын Питер небрежно ответил: «Да это Джим Макэлпин, он живет на том конце пляжа». — «А», — произнесла она, и ни слова больше. Миссис Хэвлок не сказала, что меня никто не звал, но лицо у нее сделалось как каменное, и я весь сжался и подошел поближе к Томми. Когда она удалилась, я решил держаться независимо, чтобы ей стало ясно, если она будет наблюдать за нами из окна, что это Томми Портер нуждается в моем обществе.