Любимая кузина - страница 10

— «О, я знаю, что это звучит, как серьёзное заявление, и это именно так, детка».

Мейсон не помнил, как добрался до первого попавшегося столика, мысленно отбиваясь от несущегося в спину припева:

— «Я собираюсь тебя заполучить, это факт. Я собираюсь тебя заполучить, не волнуйся об этом».

Ну да, конечно. У него были все причины волноваться. И он отчаянно волновался, одновременно пытаясь не подать виду и казаться счастливым. Получалось отвратно. Мейсон чувствовал себя, словно пришибленный взрывной волной. Оглушённый тем, что видел и слышал. Что-то машинально выпивал, кому-то что-то говорил — наверняка невпопад.

Мэйси закончила свою песню, успела поздравить молодожёнов, расцеловать обоих и даже вытащить к себе «на сцену», чтобы на три голоса спеть «Это должна быть любовь» из «Красотки». Мейсон знал, что будет дальше — почти каждый из них влезет на стойку, чтобы исполнить свою песню. Это и был главный сюрприз, но без Мэйси. Без её присутствия, участия и точно не под её чётким руководством. Она ведь осталась в Нью-Брансуике.

Но она была здесь, с ним. Пела, смеялась, шутила. Вела себя так, словно давно и прекрасно всех знает. А он сидел напротив и тупо глазел на происходящее, как рыбка наблюдает за своим хозяином из аквариума. Жаль, в отличие от какой-нибудь гуппи его памяти хватало гораздо дольше, чем на десять секунд, и она щедро делилась воспоминаниями, тасуя их с реальностью.

Время не остановилось, не мчалось быстрее — не ощущалось вовсе. Мейсон будто угодил в другое измерение, оставаясь безучастным ко всему, что происходило вокруг. Картинки и звуки сменялись, отпечатывались где-то в сознании и уносились дальше: вот младший сын Ирэн с грустной песней о братьях, заставившей расплакаться буквально всех. А следом уже Том с гитарой и озорной песенкой про лето поднимает всем градус веселья.

Мейсон очнулся, когда кто-то пихнул в бок и он услышал своё имя, явно произнесённое Мэйси не в первый раз. Неужели сейчас его очередь? Мейсон не представлял, как будет петь. Тем более не представлял, как объяснит потом, почему отказался. Поэтому поднялся и зашагал к стойке — медленно, наверное, целую вечность шёл через зал. И ещё одну — влезал наверх.

Мелодия заиграла, когда Мэйси протянула микрофон. Не та! Не его песня! Накрашенные и такие родные губы изобразили очаровательную улыбку, но синие красивые глаза бросали ему вызов. Маленькая грязная тварь! Она специально заменила песню! Пальцы на секунду коснулись её кожи, перехватили запястье, крепко сжали хрупкую тёплую ладошку. Мэйси всегда нравилось играть. Что ж, он тоже умеет. За столько лет с ней научился. Надо просто сосредоточиться на ритме и красных буквах на экране.

— «Детка, они играют нашу песню. Опусти свой мартини, посмотри вокруг. Огромный зал наблюдает за нами и думает, что ты вовсе не для меня. Я ведь простой деревенский парень в джинсах, а стою с такой, как ты, прямиком из центра города. — У него получалось! Пусть он промахивался с тональностью, не попадал в такт, да и голос дрожал, но для пьяного караоке сойдёт. Бывало и хуже. Впервые за последние полчаса Мейсон смог улыбнуться. — Если ты в западном Лос-Анджелесе, я — в пыльном городишке где-то в Аризоне. Мы с тобой из разных миров. И я чувствую себя Джесси Джеймсом, когда мы отрываемся вместе».

Ладошка Мэйси дрогнула, сжимая его пальцы в ответ. И Мейсон услышал, что припев они поют уже вдвоём:

— «Мы устроим сцену, как в фильме Квентина Тарантино. Мы зажжём так же, как они делали где-то в Рио. Когда мы вместе, детка, мы словно фрик-шоу. Красивое фрик-шоу».

***

Снаружи надрывалась Оливия, призывая дружка не тупить. Получалось круто, что-что, а пела сестра прекрасно. Особенно песни, которые ей не подсунули в последний момент.

— Вот что я посвящаю тебе, идиотина, — шептала Мэйси, продолжая вжимать Мейсона в стену подсобки. Света почти не было, лишь слабые отблески из зала рассеивали темноту, но он и так прекрасно мог представить её лицо в мельчайших подробностях — до морщинки. — Слышишь? Это тебе. «Не сходи с ума, пока не узнаешь все факты!»

— «Не будь глупцом, ты же знаешь, что я люблю тебя», — пропела тем временем Оливия.