Любивший Мату Хари - страница 22

   — Для нашего сегодняшнего ужина, — сказал он.

Грей посмотрел на тушку, свисающую с руки, обтянутой перчаткой.

   — Выглядит прелестно.

   — А завтра я буду учить вас, как стрелять их самостоятельно.

   — Не могу дождаться.

Полдень принёс новые шквалы снегопада, который приглушал звуки по всему дому. Пожевав несколько кусочков сыра, Михард удалился в свою спальню, оставив Грея и Маргарету до середины дня одних. Им достались короткие разговоры и большое количество шерри. Но в конце концов, забеспокоившись о своём солдате, она пошла наверх посмотреть, как он. Вернувшись, сказала только: «Он устал. Очень устал».

Ночью была полная луна, которая наполнила пейзаж призрачными тенями. После позднего скромного ужина полковник уселся с романом в руках. Он подолгу шевелил рукой, чтобы перевернуть страницу. Затем, внезапно поднявшись с кресла, объявил, что собирается в постель.

Но кто мог уснуть в такую ночь?

Долго после того, как Грей вернулся в свою комнату, он тихо лежал на кровати, ухватившись рукой за спинку. Затем, услышав шаги в коридоре, он театрально сказал себе: «Вот и конец». Но то, что казалось шагами Михарда, видимо, было лишь скрипом рассыхающегося дерева.

Цветастое стёганое покрывало, голубое вышитое одеяло, Троица на ночном столике, кувшин с водой, стеклянные часы с боем... без четверти четыре утра. Он перевёл взгляд за занавески: полярный пейзаж без глубины и теней. Он закрыл глаза, чтобы в последний раз представить себе Михарда: так же недвижно лежащего на кровати, так же глядящего на деревья.

Пожалуй, это единственное логическое завершение событий, подумал он. Вот сейчас они вместе, в одном тёмном доме, сердца их бьются в унисон, и каждый тревожно ждёт чего-то, охваченный одинаковой страстью. Мы могли бы стать друзьями, внезапно подумал Грей, но знал, что это было неправдой. Что ж, по крайней мере, мы могли бы жить в мире — тоже неправда.

Он увидел, что пальцы его левой руки дрожат, и подумал, не дрожит ли рука и у Михарда. Он услышал шум ветвей под ветром и подумал: что, если это на самом деле звук тихо закрываемой двери. Послышались шаги на лестничной площадке, затем отчётливые шаги на лестнице.

Он сразу успокоился и почувствовал глубокое облегчение. Ролан Михард был предателем, и всё внезапно стало очень простым. Он скользнул из постели в кресло, размышляя, что за сигнал, что за незаметный условный знак из детской игры подсказали Михарду — это та самая ночь. Для нашего сегодняшнего ужина...

Он услышал мягкое постукивание каблуков внизу, щелчок ещё одной затворяемой двери. Подождал мгновение, потом раздвинул шторы. Сначала он ничего не увидел и подумал: всё это проклятая шутка. Но тут между рядами обнажённых деревьев появился Михард. Он был в чёрном, чётко выделявшем его на снегу. Он нёс дробовик на сгибе руки.

В ящике лежали дешёвые свечи, коробок спичек на ночном столике. Грей сунул их в карман пальто. Вот как ты ловишь шпиона. На бюро стояла лампа-молния, одна из классических моделей. Он проверил фитиль. Вот как ты спасаешь Англию. Наконец, там же в ящике оказался и револьвер, как ни странно, более лёгкий, чем он помнил, и каким-то образом более удобный в руке. Нет, так ты спасаешь Зелле.

Внизу комнаты были залиты изменчивым лунным светом, в то время как снег снаружи уже отражал бледное рассветное свечение неба. Грей открыл дверь и шагнул на гравий. Между кустами боярышника темнели следы, отпечатки ботинок полковника ручной работы. В одном месте было похоже по следам, будто Михард приостановился, прежде чем, поменяв направление, войти в лес. Дальше не было ничего, только нетронутый чистый снег на дорожке, ведущей к холму над долиной — к нанятому Кравеном деревенскому дому.

Он затаился в тенях между елями, низенький деревянный коттедж со свисающими дранками и разрушающимся крыльцом. В обоих окнах горел свет, но не раздавалось ни звука. Молчание было призрачно, слышны удары сердца в вакууме. Грей начал спуск. Снег оказался мягким и заглушал его шаги. Ветер на мгновение стих.

И тогда он услышал выстрелы: два чётких и отрывистых, третий и четвёртый — похожие на отражённое от дома эхо, затем пятый, странно глухой.