Любовь длинною в жизнь - страница 23

И бесконечные дни с Корали.

Лето с Коралли было всегда наполнено таким огромным количеством магии и красоты, но в то же время боли и страха.

— Ты уже видел ее? — интересуется Шейн, ставя коробку на пол у своих ног с глухим звуком. Он показывает на свежесрубленные сосны, и я стягиваю футболку, легко принимаясь за привычное дело многолетней давности. Поднимая, отмеряя, распиливая, складывая. И так снова и снова.

— Видел кого? — Я делаю вид, будто ничего не понимаю. Мне нравится думать о себе, как о непредсказуемом человеке. В Нью-Йорке женщины, которых я трахаю, думают обо мне, без сомнения, как о загадочном и странном мужчине, но, к сожалению, это не сработает в Порт-Рояле и с Шейном. Шейн знает, как читать меня так же, как он вычисляет удачные и не удачные ставки на ипподроме. Он долбанный, мать его, профессионал.

Он смотрит на меня таким взглядом, который грозит мне расправой.

— Ты жалок, — говорит он мне.

— Нет. Нет, я не видел ее. Еще не видел.

— И? — Он подает мне пару бревен, и я беру их.

— И я… думаю над этим. Пока еще не знаю. — Не знаю, где увижу ее. Не имею понятия, что скажу ей. Возможно, удрать, поджавши хвост, было бы лучшей или худшей идеей? — Это зависит от многих факторов. — Распиливаю кусок полена на две части, удерживая его вместе, чтобы убедиться, что они одинаковые, и затем складываю их в огромную кучу около двойной двери, ведущей на склад. Шейн таращится на меня, будто я инопланетянин, когда я оборачиваюсь и резко бросаю ему:

— Что?

— У тебя было долбанных десять лет, чтобы разобраться с этим накопившимся дерьмом, Кросс. Ты уже должен знать, что да как к настоящему моменту. Ты был влюблен в нее тогда. И ты влюблен в нее до сих пор. Все просто.

Я терпеть не могу это слово. Оно вызывает у меня долбанный зуд.

— Я уже сказал, что не все так просто. Ты знаешь, что она чувствует по отношению ко мне. Не смогу просто встретиться с ней и дать ей пять, спросить, как дела, и все будет забыто и прощено.

— Я знаю одно: что она чувствовала к тебе двенадцать лет назад, — говорит Шейн. — Ну и да, она зла на тебя. Но Корали все еще любит тебя. Ты не можешь просто отключить это дерьмо. Тебе никогда не следовало позволять ей уехать.

Я кручу в руках кусок полена, жестко сжимая зубы. Я не злюсь на множество вещей, но положение дел с Корали... Только эта ситуация заставляет мою кровь закипать. Шейн — друг, замечательный, суперский, нереальный, который мирится с моим дерьмом на протяжении долгого времени, больше чем ему следовало бы, но он даже не представляет, о чем сейчас говорит. Я хочу наорать на него и спустить всех собак, но как уже сказал: он и так терпит множество дерьма с моей стороны. Мне нужно прикусить язык. Позади меня Шейн вздыхает.

— Хорошо. Я вижу по твоему молчанию, что ты хочешь обрушить на меня новый уровень своей ублюдочности, но разве ты не думал об этом, Кал? Разве ты не представлял, как твоя жизнь могла сложиться прямо сейчас, если бы ты не бросил ее ту ночь?

— Конечно, думал.

— Ииииии? Разве это не стоит того, чтобы сражаться?

Я молчу, думая о том, сколько бы мне пришлось бороться, чтобы вернуть ее обратно. Это было просто ужасно. Это было бы жестоко. Мне бы пришлось ползать на коленях, извиняться, пока у меня больше бы не осталось, чем дышать. Мне бы пришлось проглотить свою гордость и молить. В конце концов, она бы изменила свое мнение. Корали бы осталась. Шейн не знает ничего о том, что прошло в тот вечер. И он даже не представляет, как тяжело это было бы для нас, если бы Корали решила остаться в Порт-Рояле. Это бы не предвещало никакого «долго и счастливо» или счастливых улыбок, это точно.

Я делаю глубокий вздох, отбрасывая в сторону еще больше дров.

— Ничего нельзя было сделать, мужик. Все произошло так, как должно было. Я облажался, и она уехала. Конец.

Шейн не говорит ни слова, но я уверен, что он не согласен со мной. Мы продолжаем работать в тишине, и спустя пару минут он начинает насвистывать мелодию. Это предложение мира, которое исходит от него, в каком-то роде извинение. Песня Journey «Don’t Stop Believing», песня, которая звучала из динамиков нашей машины, которую мы пели на пределе своих легких, куда бы мы ни ехали. Он насвистывает первый куплет и припев, прежде чем я сдаюсь и присоединяюсь к нему.