Любовь и честь - страница 6

— Его зовут Сергей Горлов. Но…

— Британцы просят Екатерину послать двадцать тысяч солдат в Америку, чтобы раз и навсегда подавить сопротивление.

Наверное, я побледнел, потому что Франклин кивнул и еще раз повторил:

— Да, двадцать тысяч. Наша надежда на обретение независимости базируется на том, что войска Британии разбросаны по всему миру. Им не хватает пехоты. Но двадцать тысяч русских, высадившихся в Америке, причем все еще опьяненные недавней победой над турками… Вижу, что это так же обеспокоило вас, как и меня.

— Что я должен сделать, мистер Франклин?

— Наши интересы в России никто не представляет. Наши британские «хозяева» никогда не позволят нам этого. Поэтому я хочу, чтобы вы отправились в Россию не как американский патриот, а как наемник из британских колоний. По иронии судьбы, Екатерина сама нуждается в наемниках из-за казацких бунтов, а ее собственные солдаты не очень-то хотят драться, побаиваясь казацкой конницы.

Когда я воевал в Крыму со своим другом и наставником Горловым, то не раз сиживал у костра в обществе казаков. Казаки, прирожденные всадники, были бесстрашными воинами, но в то же время очень эмоциональными людьми, за что Горлов относился ним с уважением, но и с легким презрением.

— Поэтому, — продолжал Франклин, — я хочу, чтобы вы отправились в Россию и приняли участие в усмирении казацкого бут а. Британцы примут вас за союзника и, возможно, даже будут помогать вам, ведь чем скорее Екатерина подавит это восстание, тем скорее поможет им справиться с нами.

— Если я буду сражаться, чтобы помочь Екатерине и британцам, то какова же польза от этого Америке?

Лицо Франклина стало бесстрастным.

— Смелость, воинская доблесть и самоуверенность, граничащая с наглостью, сейчас очень ценятся в России. Если вы отличитесь, то царица заметит вас. И когда это случится, представьте ей ситуацию с нашей точки зрения, а не с точки зрения британцев.

— Вы хотите, чтобы я поехал в Россию в качестве нашего… представителя?

— Почему бы и нет? Ваше искусство побеждать в дебатах было отмечено всеми еще в колледже Уильяма и Марии. Вы были лидером класса в диспутах о прогрессивных французских мыслителях, таких, как Вольтер и Дидро, которыми так восхищается Екатерина. Вы сможете убедить ее.

— Тогда почему я не нахожу слов сейчас?

Франклин чуть улыбнулся, но тут же снова нахмурился.

— Миссия, с которой я посылаю вас в Россию, очень опасна, мой юный друг. На кону будущее американского континента, и хотя британцы не смогут повесить вас как предателя, пока вы в России, они, не колеблясь, прикончат вас, если заподозрят неладное. Поэтому вы должны отправляться немедленно, пока русские гавани скованы льдом и британцы не могут отправить свои корабли в Россию с известиями о последних волнениях в Америке. Добраться зимой в Санкт-Петербург по суше задача почти невыполнимая, но отважный человек сможет добраться до России и войти в доверие к царице, прежде чем британские эмиссары что-то заподозрят. Отважный человек — человек с острым умом и острой саблей — сможет пробиться к русскому двору и, когда представится возможность, говорить от имени Америки. А дальше решать Екатерине. Отважный человек найдет слова, чтобы убедить ее. Вы тот самый человек?

Не помню, сколько я сидел, обдумывая ответ, пока Франклин не ответил за меня:

— Я вижу блеск в ваших глазах и читаю в них вызов.

Я все еще смотрел на огонь в камине, а когда поднял глаза на Франклина, он улыбался. Я не знал, чему он улыбался, но был уверен, что ему известно гораздо больше, чем он говорил мне.

На следующее утро, когда я проснулся, Горлов уже подкладывал дрова в пылающую печь, и мои сапоги не то сохли, не то дымились. Он посмотрел на меня черными глазами из-под колючих бровей, которые всегда напоминали мне артиллерийские банники для чистки орудий, и я окончательно проснулся.

— Черт тебя подери, Горлов! — рявкнул я, вылезая из-под одеял. — По-твоему, лучший способ уберечь мои ноги от холода — это поджечь мои сапоги? Ну, чего уставился?

Он отвернулся, плеснул водой из ушата на лицо и принялся одеваться. Я поймал себя на том, что тоже рассматриваю его лицо. Мы не брились уже с неделю, и подбородок у Горлова стал таким же черным, как и усы, в то время как у меня вместо бороды торчали тонкие светлые волоски. На левом запястье Горлова я приметил свежий рубец, и он, перехватив мой взгляд, оскалился и коротко бросил: