Любовь и прочие обстоятельства - страница 15
Когда Джек поворачивает ключ в замке и входит в квартиру, он медлит, и я понимаю, что муж принюхивается, надеясь уловить в воздухе аромат эстрагона, чабреца, масла, белого вина, лимонной цедры. Или королевских креветок.
— Привет, детка, — говорит Джек, заходя на кухню. — Помочь тебе с ужином?
— У меня все под контролем, — отвечаю я и тянусь за поцелуем.
— Чем вы сегодня занимались?
— Построили ядерный реактор из резинки для волос и палочек от мороженого.
Джек тихонько смеется, и я напоминаю себе, что не стоит шутить насчет развития Уильяма.
В коридоре раздается топот. Уильям влетает на кухню и, точно по льду, скользит по полу к отцу. Он утыкается лицом в живот Джека и трется об него с криком:
— Папа, папа, папа! Я так по тебе скучал!
— Я тоже по тебе скучал, Уилл. — Джек берет сына на руки. Несомненно, это умилительное зрелище. Я понимаю, что должна захлопать в ладоши и ласково улыбнуться своим мужчинам.
— Что на ужин? — спрашивает Джек.
— Тайская кухня, — отвечаю я.
— Отлично.
Зачем он так говорит? Лучше бы сказал: «Черт возьми, Эмилия, я работал весь день, неужели тебе так трудно приготовить ужин?» Лучше бы спросил, чем я занималась, пока он сидел на работе. Но Джек слишком добр, он слишком заботится обо мне и моем разбитом сердце. Нечестно желать, чтобы он вдруг понял, что его доброта делает меня возмутительно эгоистичной.
— Эмилия велела мне замолчать, — ябедничает Уильям.
Джек ставит сына на пол и смотрит на нас обоих.
— Что случилось?
Я продолжаю вытаскивать из пакета доставленные блюда.
— Спроси у него сам.
Джек садится на корточки перед сыном:
— Уильям?
— Я просто рассказывал Эмилии про «И-Бэй», папа. А она велела мне замолчать.
— Уильям предложил продать вещи ребенка на «И-Бэй», — поясняю я. — Коляску. Кроватку. Куклу.
— Что? — переспрашивает Джек. — Уильям, в чем дело?
Он изо всех сил старается не повышать голос, и его подавленный гнев меня радует. И я немедленно чувствую себя виноватой — я подлая и инфантильная, мне нравится разжигать конфликт между маленьким мальчиком и его отцом.
— Нам вовсе не обязательно продавать именно эти вещи, — говорит Уильям. — Можно продать любые вещи, которые нам не нужны. Например, мой старый конструктор. Потому что я больше в него не играю.
Джек проводит рукой по волосам.
— Детка, при чем тут «И-Бэй»?
— Он хотел продать вещи ребенка, — вмешиваюсь я. — Взять детскую одежду, игрушки и выставить их на аукцион!
Джек кладет руку мне на плечо.
— Подожди немного, хорошо? — Он оборачивается к сыну: — Уильям? Ты в самом деле хотел продать вещи ребенка?
Поверить не могу, что мы действительно затеяли ссору, что Джек во мне сомневается.
Ресницы Уильяма мокры от непролитых слез.
— Я хотел заработать деньги на «И-Бэй» и просто стал вспоминать, какие вещи нам не нужны. Я подумал: если ребенок умер, Эмилии не понадобятся эти вещи. Я не хотел ее злить.
Джек смотрит на меня. Я чувствую, что мое лицо горит.
— Эмилия не злится, — говорит он.
— Нет, злится.
— Нет, малыш. Не злится.
Нет, злюсь.
— Эмилия просто грустит о ребенке. Ей трудно говорить об этом. Ты прав, мы не сможем использовать эти вещи, но мы не собираемся продавать их на «И-Бэй».
— Прости, папа. — Уильям дает волю слезам и утыкается лицом в живот Джека.
— Все хорошо, малыш. — Джек берет его на руки. — Все хорошо, мой маленький. Я знаю, ты не хотел огорчить Эмилию.
— Не хотел. Я не хотел огорчить Эмилию, — плачет Уильям. — Я просто хотел что-нибудь продать на «И-Бэй».
— Я знаю. И Эмилия знает. Ведь так, Эмилия? — Джек смотрит на меня поверх головы Уильяма и улыбается — то ли подбадривает, то ли умоляет.
Да, прости меня. Конечно, прости. За то, что твой сын с поразительной регулярностью разрывает мне сердце. За то, что я не могу над этим возвыситься, не могу понять, что он ребенок, а я взрослая. Прости, что моя дочка умерла, а я превратилась в злобную фурию, которая решительно не в силах засмеяться при мысли о том, что детскую кроватку можно продать на «И-Бэй». Ты себе даже не представляешь, насколько мне жаль, Джек. Ты будешь по-прежнему меня любить, если узнаешь, о чем именно я жалею?