Любовь как сладкий полусон - страница 11

Помещение основательно было заполнено молодёжью. И Юрий, вспоминая нечто, вычитанное им в книжке про старину, дурашливо отвесил присутствующим поясной поклон и громко провозгласил:

– Привет честной компании! Наше вам с кисточкой!

– О! – живо отреагировал на их появление Володя Попов, работавший с Кондрашовым в одной производственной бригаде. – Опоздавшему поросёнку – титьку возле попки! Свободных стульев-то и нету.

– И ещё пусть покажет, в котором месте у него кисточка, – пробасил из угла Виктор Кропотов.

– Жених и невеста! – проницательно съязвил кто-то из девушек. – Вон…какие возбуждённые…Или вам сразу марш Мендельсона сыграть?

– А вам – реквием Шопена? – резко «ощетинился» из-за двусмысленных намёков Кондрашов.

– Э-э-э, нет, други мои! – Сглаживая остроту пикировки, вмешался Лукин, вставая из-за стола и поочерёдно отмечая персональным поклоном и рукопожатием соответственно прибытие первой деревенской красавицы и своего памятного знакомца. – Так нельзя. К нам же пожаловала сама Ниночка! Она очень скоро, в чём я не сомневаюсь, засверкает на всероссийской эстраде. А это? – похлопал он по плечу Юрия. – Это мой спаситель на замараевских минводах. Если бы не он, не свидеться бы нам с вами сегодня, други мои.

– Ух, ты!

– Это как?

– Почему спаситель? – принялись наперебой расспрашивать Лукина заинтригованные парни и девчонки.

Аркадий Николаевич, встав в центре комнаты, начал рассказывать о перипетиях встречи с Кондрашовым накануне. И повествовал Лукин настолько увлекательно, и с такими уморительными ужимками воспроизводил то, как он «фуркал» в луже, так живописал, каким образом «чумоданы» улепётывали от него прочь, будто добродушные тараканы от злобного санитара, что смех не смолкал до конца его импровизации. «…Один рвёт когти на Северный полюс, второй – в Антарктиду, а аккордеон – на постоянное место жительства к тёте Саге и дяде Абгаму в Изгаиль», – под общий хохот завершил он выступление экспромтом, характерно картавя.

Постепенно все успокоились, и Лукин опять взял на себя инициативу, но уже деловую. Он сел с аккордеоном на стул, поднял руку кверху, призывая тем самым к полной тишине, и заговорил серьёзно:

– Друзья мои! Лаконично подытожим, образно выражаясь, наши декабрьские тезисы. Установка господина Бурдина однозначная: к совхозному собранию по итогам сельскохозяйственного года дать концерт. То есть, у нас в распоряжении всего-то пара-тройка недель – следует поторапливаться. Репертуар в основных чертах мы наметили. С Ниночкой и Юрием на сей счёт я дополнительно перетолкую, а сейчас возьмёмся за распевочку.

– За распевочку? – удивился Кропотов.

– Именно. Я вам буду задавать ноту на аккордеоне, – растягивая меха музыкального инструмента и нажимая на одну из клавиш, обратился Аркадий Николаевич к полутора десятку ребят, рассевшихся перед ним полукругом, – а вы её подхватываете и тяните. И, таким образом, мы с вами в восходящем, а потом в нисходящем порядке должны одолеть весь звукоряд. По крайней мере, постараемся сделать это. Если кто-то почувствует, что более высокую ноту он не осилит, пусть остановится и передохнёт. Но хочу заранее предупредить, что эстрадное искусство не терпит натур робких и закомплексованных. Потому изначально и без малейшего мандража настраивайте себя на то, что вы самые голосистые вокалисты, самые талантливые артисты, самые гениальные личности! Всё понятно? Тогда начали: тянем букву «о».

Лукин прервал вступительный монолог, нажал на самую верхнюю клавишу аккордеона и первым низко затянул: «О-о-о-о-о…» И вслед за ним остальные, поначалу чуточку пересмеиваясь и переглядываясь, тоже заголосили: «О-о-о-о-о…». Музыкальный наставник постепенно брал ноты всё выше и выше и периодически пояснял: «А теперь на букву «у». И прежде других подхватывал: «У-у-у-у-у…» Время от времени он останавливал распевку и поучал, обращаясь, например, к Кропотову:

– Виктор, дорогой мой! Ну разве это буква «а»? Ты же её держишь взаперти. Внутри себя. Она рвётся, бедная, наружу, а ты её не выпускаешь. Это в девятнадцатом веке ценился так называемый грудной голос. Скажем, как у великой примы Франции Полины Виардо. Нынче же век двадцатый на исходе. Иная эпоха. Общество стало открытым. И требования к вокалу тоже изменились. Звук должен «висеть» у певца на губах. Буква «о» должна буквально «выкатываться» из вашего рта, как бусинка, – обводил учитель взглядом учеников, – и свободно лететь к поклонникам. Слушали Аллу Пугачёву?…Только не нынешнюю, а, да позволено будет так выразиться, раннюю Аллу, когда мы все балдели от её «Арлекино»?!…Так вот, делать, как ранняя Алла! Поехали дальше…