Любовь на капоте - страница 2

Чем ближе подходил мужчина, тем явственней становилось его напряжение. В грозно сдвинутых бровях, в горящем взгляде темно-карих глаз читалась откровенная злость.

Он злится на меня? За что? Я невольно опустила взгляд, осмотрела себя, пытаясь найти в своей внешности что-либо такое, что могло вызвать раздражение у господина Казанцева. Все было настолько в рамках приличий, что мне пришлось признать: дело не в одежде. Но тогда в чем?

В какой-то момент движения мужчины, изначально показавшиеся мне немного скованными и неестественными, сменились явной хромотой. Обезображенное несколькими шрамами различной длины и глубины лицо резко побледнело, отчего чуть выступающие над кожей тонкие полоски рубцов почти слились по цвету с побелевшей кожей. Мужчина явно осознавал, что его дергающийся рот и неровная, подпрыгивающая походка не могли остаться незамеченными, и от этого ярился еще больше.

Я уже ощущала кожей волны исходящего от него гнева. Улыбаться расхотелось. Здороваться – тоже. Сочувствия этот злобный хромой дядька не вызывал. Слишком уж явно демонстрировал он свою неприязнь. «Может, он – женоненавистник? Гинофоб? – вдруг подумалось мне, – психует, что ему в ученики досталась девушка?» С мужским шовинизмом по отношению к женщинам-водителям я сталкивалась неоднократно, в том числе в автошколе, где получала права. Так что вполне могла ожидать подобного отношения и здесь, в «ЭргоДрайве».

Наверное, если бы не моя профессиональная подготовка, я просто сбежала бы от Александра Аркадьевича, даже не успев с ним познакомиться. Начала бы просить, чтобы мне дали другого инструктора. Но, призвав всю свою выдержку и смелость, я осталась стоять на месте, ожидая, когда мужчина подойдет и заговорит. Надо ведь предоставить человеку шанс как-то проявить себя. Возможно, все не так плохо и нам еще удастся найти общий язык?

Мужчина, все более явно прихрамывая, с трудом сдерживая тяжёлое дыхание, приблизился ко мне на расстояние двух шагов. Смерил с ног до головы негодующим взглядом, словно я провинилась перед ним в чем-то, потом сделал еще пару шагов вперед и в сторону и присел, точнее, почти повалился на жалобно скрипнувшую под его весом скамью.

Я повернулась вслед за ним и поняла, что разговаривать он временно не в состоянии. Молча присела на ту же скамью на расстоянии метра от инструктора. Откинулась, прислонилась спиной к прогретой солнцем белой кирпичной стене и стала наблюдать за машиной, которая крутилась, выписывая невероятные вензеля, на идеально ровной бетонной площадке автодрома.

Казанцев некоторое время просто сидел, упираясь сжатыми кулаками в сиденье скамьи, чуть наклонившись вперед и тяжело дыша. Затем, коротко взглянув на меня и дернув головой, словно отгоняя какие-то мысли, он вытянул вперед свою правую ногу, на которую прихрамывал при ходьбе, и принялся растирать бедро короткими сильными движениями.

Будь на месте Александра Аркадьевича более приветливый тип – я давно уже заговорила бы первая, предложила бы помощь. Но Казанцев мою помощь не примет: это я знала настолько точно, словно уже обратилась к нему и получила категорический отказ. Что ж. Терять сознание он явно не намерен. Следовательно, через несколько минут он справится со своими проблемами и тогда, возможно, соблаговолит мне разъяснить, кто и чем его разгневал, и планирует ли он сегодня проводить занятие.

Минуты шли. Я продолжала таращиться на маневрирующий в отдалении серебристый внедорожник и вспоминать заново всю цепочку событий, которые привели меня к столкновению с угрюмым злобным троллем, по прихоти случая доставшимся мне в инструкторы.

Казанцев закончил массировать ногу, выпрямился, затем, копируя мою позу, оперся спиной на стену гаража и закрыл глаза. «Вот было бы забавно, – пронеслось у меня в голове, – если бы он сейчас уснул и проспал все время, отведенное мне на занятие».

К счастью, мужчина все-таки не уснул. Но зато как-то расслабился и вроде бы даже немного успокоился. Во всяком случае, пыхтеть и пускать пар из ушей явно перестал. Да и уехавший было вниз уголок рта постепенно выправился и перестал дергаться. Это обнадеживало.