Любовь по волчьим правилам - страница 11

– В следующий раз сам готовь, Чоп, – давясь от смеха, произнесла Санрайз. – Тебе идет картофельная панама!

Максу тоже стало весело, глядя на вытянутое лицо товарища.

– Чо вы ржете?! У меня вся башка теперь в липкой фигне! А воду горячую отключили! – пожаловался Чоп.

Когда между собакой и кошкой вдруг возникает дружба, то это не иначе как союз против повара.

Стефан Цвейг

Профессор Дрозд задремал прямо в инвалидном кресле, прикованном длинной цепью к батарее. Открывающийся замок своим кряхтением разбудил измотанного и усталого старика. Он резко открыл глаза, но, когда в подвал вошли Санрайз и Чоп, пожилой человек притворился спящим.

– Здравствуйте, профессор Дрозд, – недовольно произнесла Санрайз. – Мы принесли вам еду и воду. Не прикидывайтесь мертвым, я слышу, как бьется ваше сердце.

– Вообще-то иногда люди спят, – откликнулся невозмутимый артист. – На дворе ночь.

– Вот кастрюля, она еще теплая, – в голосе Чопа совсем не слышалось ненависти. Он был единственным из учеников, кто относился к профессору с уважением.

– Сколько еще вы меня здесь продержите?

– Все вопросы к Максу, – отозвалась Санрайз.

– Значит, Макс верховодит… Тебе не обидно, Олег?

Чоп вздрогнул – слышать свое имя было непривычно. Олегом его не называли уже много лет.

– А чего? Нормально. Макс – главный. Меня устраивает. Вполне.

– Устраивает… Это даже хорошо. Ты всегда подстраивался под лидера. Аня, тебя тоже устраивает быть пешкой?

– Ненавижу это имя! Называйте меня Санрайз.

– ТЫ сейчас главная, пусть будет по-твоему, мой дорогой Рассвет… Я всего лишь немощный старик… покинутый и позабытый всеми.

– Наложить вам еды? – отозвался смущенный Чоп. Ему было стыдно, что человек в возрасте вынужден находиться в столь неподходящих условиях.

– Я не голоден, Олег.

– Вы должны поесть, профессор. Еда, конечно, не ахти… сегодня очередь Герды готовить.

– Герды? – оживился пленник. – Гертруда готовила! Пожалуй, поем. Позже.

Санрайз покоробило. Слышать священное имя возлюбленной из уст профессора, когда-то совратившего трогательную Герду, было противно.

– Нам надо возвращаться, поэтому я лучше сразу положу картошку с мясом в вашу миску, – произнесла Санрайз ледяным голосом и поспешила переместить часть слипшегося варева в алюминиевую емкость, поставив ее рядом с кастрюлей на перекошенном, наспех сколоченном из старых досок столе.

– В мою миску… как собаке, – с горечью произнес Дрозд, рассматривая невнятную массу, которую трудно было назвать едой.

– Вы знаете, что цепь не дотягивается до туалета? Мне нужно по нужде. Обидно, что ко мне так редко заходят. Я вынужден таскать в себе запасы, как верблюд. Все-таки я не чужой вам человек.

– Пристегнутая коляска – вынужденная мера предосторожности, вы же понимаете! – теперь и Санрайз ощутила легкий привкус смущения. – Я могу найти… какое-нибудь ведро.

– Очень благородно с твоей стороны! Ведро! А нельзя отцепить меня?

– Повторяю: это меры предосторожности…

– Куда денется инвалид-колясочник из подвального помещения?! – взорвался профессор, огорошив бурной реакцией своих посетителей. – Неужели я не заслужил такой роскоши, как унитаз?

– Чоп… отнеси профессора в туалет.

Чоп послушно подхватил старика и потащил к санузлу. Санрайз хотелось поскорее покинуть убогий подвал, в нем она чувствовала себя скованно. Это место ограничивало ее способности и отнимало те крохи уверенности, благодаря которым она держалась на плаву. Санрайз не разделяла снисходительности Макса к профессору. Главная задача «койотов» – выжить, а балласт в виде едва шевелящегося старика лишь усложнял их и без того непростое существование.

Выпускники экспериментальной школы были уверены, что оба профессора – и Дрозд, и Севастьянов – погибли в пожаре. Объявление Макса о том, что Дрозд стал пленным, сильно удивило остальных «койотов». Предводитель горстки ДУО-людей утверждал, что опасается огласки. Вдруг старик начнет кудахтать на весь свет о существовании людей, умеющих воздействовать на других силой мысли? В целях самозащиты бывший ученик посадил своего учителя на цепь, пообещав придумать в скором времени, что с ним делать дальше.