Любовь поры кровавых дождей - страница 15
Я поспешил к ним, чтобы помочь разобраться, но, прежде чем успел что-нибудь сказать, обе оказались на своих местах, привычными движениями привели в порядок прибор, и Нелидова моментально доложила: «Дальномер готов!»
Все это для нашего бронепоезда было необычно и ново: предшественник наших новичков не успевал вовремя забраться на платформу, а на приведение в боевую готовность прибора затрачивал куда больше времени.
Бронепоезд между тем вышел на главный путь и мчался к станции. Мы имели несколько боевых позиций. Одна из них находилась за станцией, на расстоянии нескольких километров.
Девушки вглядывались в горизонт, искали самолеты противника. Это тоже было ново: наш бывший дальномерщик во время движения поезда держал прибор в дорожном состоянии. «От сотрясения прибор разладится, в инструкции написано», — авторитетно заявлял он. Поэтому цель находили сперва другие — либо воздушные наблюдатели, либо бойцы, работающие на других оптических приборах, и уж в самую последнюю очередь — дальномерщик, который все это время был бездеятелен, будто сторонний наблюдатель.
Глядя на четкую, слаженную работу наших новичков, я невольно проникался уважением, каким-то добрым чувством к этим девушкам и к тем, кто их так хорошо подготовил, да, наверное, не только их, а еще многих и многих.
Не прошло нескольких минут, как мы уже стояли на боевой позиции и ожидали команды открыть огонь.
Платформы закрепили специальными тормозами, чтобы сила орудийной отдачи не двигала их — ведь малейшее перемещение бронепоезда вызывает неточность попадания.
Я подошел к дальномеру. В поведении девушек не заметно было ни малейшего волнения.
Мы знали по опыту: стоило нам открыть огонь по вражеским позициям, как немцы тотчас же открывали ответный огонь, а их самолеты немедля атаковывали нас.
— А вы не боитесь, что прибор может разладиться из-за движения поезда? — спросил я.
— Во-первых, четырехметровый дальномер так легко не разладить, а во-вторых, если даже это случится, мы-то здесь на что? Сразу наладим, — бойко ответила Нелидова и улыбнулась.
Открытая белозубая улыбка придала еще больше обаяния ее прекрасному лицу.
В это самое время станции дальних наблюдений сообщили нам о приближении вражеской авиации.
Дежурный телефонист дважды повторил курс полета, предполагаемую высоту, тип и количество бомбардировщиков.
Сержант Нелидова уткнулась головой в резиновый ободок окуляров и замерла. Я глазом моргнуть не успел, как она крикнула: «Есть!» — а Еремеева стала громко отсчитывать расстояние:
— Тридцать шесть, тридцать пять, тридцать три!
Это означало, что до цели было тридцать три километра.
Еремеева заметила, что два сержанта, работающих на ПУАЗО, все еще не поймали цель, и сама продиктовала им координаты.
А ведь должно происходить наоборот: бойцы на ПУАЗО сообщали дальномерщику данные о местонахождении приближающегося вражеского самолета.
Искусство Нелидовой обнаруживать самолеты противника на предельной дистанции и определять точное расстояние до них поразило меня.
Ничего подобного мне видеть не приходилось.
Бывший наш дальномерщик ловил цель километров за восемь — десять, и это было для него большим достижением. А Нелидова поймала цель на расстоянии тридцати шести километров!
Это не только значительно облегчало, но и намного улучшало работу синхронного электромеханического устройства.
Невольно я глянул на командира. Он уже отдал необходимые приказы и теперь, удивленный не меньше меня, смотрел на дальномерщиц.
Капитан Балашов, видно, тоже не ожидал, что девушки сумеют работать так слаженно и четко.
Комиссар тоже подошел ближе к дальномеру и с нескрываемым интересом наблюдал, как на счетчике менялись цифры. Он, быть может, впервые с удовлетворением оглядывал этот любопытный прибор.
Нелидова не отрывала глаз от окуляров дальномера, а Еремеева, после того как цель была поймана, выкрикивала для контроля круглые цифры километража.
А передо мною еще раз возник образ прежнего дальномерщика, я вспомнил, как дрожал у него всякий раз голос, когда вражеский самолет приближался к нам!
Мы с капитаном понимали друг друга без слов, ведь мы уже довольно долго воевали вместе: я пришел к нему на бронепоезд командиром батареи среднекалиберных пушек в августе 1941-го. В октябре меня назначили заместителем командира бронепоезда.