Любовь приходит в черном - страница 3
– Аркадий Анатольевич, срочно проверьте почту.
– Что-то случилось, радость моя? – пробормотал главред масляным голосом.
– Сенсация, Аркадий, – скривившись, ответила она. – Поверьте, в ваших интересах поспешить.
Считается, что мужское внимание льстит женщине. Наверное, да, но только если поклонник – не лысеющий с темечка, мелкий, самовлюбленный Тампошка.
Взвыла сирена «Скорой помощи», и Марина отключилась. Чувство было, будто она искупалась в сточной канаве.
Домой Марина попала к девяти вечера голодная и измотанная. Два часа пришлось провести в кабинете следователя, еще полтора – добираться домой.
Но самым тошным оказалось то, что самоубийство Оливии – не инсценировка. Женщина действительно хотела уйти из жизни, принятая доза наркотиков могла быть смертельной. Сейчас поп-звезда находилась в реанимации, врачи боролись за ее жизнь.
Тампошка фонтанировал комплиментами. Сотни желтых газет беззастенчиво перепечатывали Маринин материал, а ей хотелось вымыться. Другая на ее месте радовалась бы: премия гарантирована, зависть коллег – тоже, но за полгода работы журналистом очерстветь не получилось, и добывание сенсаций из чужого грязного белья пробуждало проклятую совесть.
Права была мама, отговаривавшая поступать на журфак. Натура свое берет. Когда людям раздавали совесть, Марине отсыпали от души, и что теперь с ней делать? В жизни ведь как: если хочешь вкусно есть и мягко спать, крутись, через голову перепрыгивай, а совесть мешает, волочится балластом, и не сбросить никак.
Вздохнув, Марина протопала к холодильнику. В крохотной кухне он попросту не умещался, поэтому стоял в прихожей. В лицо дохнуло холодом из белых пустынных недр: початая бутылка молока, стакан кефира, капуста. М-да, негусто, а в магазин топать не осталось сил.
Выпив кефир, Марина сварила себе кофе и улеглась на диван, рассчитывая посмотреть любимый сериал.
Только она потянулась к пульту, как в сумочке заголосил телефон. Только не Тампошка, пусть кто угодно, хоть черт с рогами!
Звонил мелкий бес по имени Наташа. Положив телефон на ладонь, Марина призадумалась, отвечать ли. Наташка была на пять лет старше, но в свои двадцать девять так и не нажила мозгов. Каждый раз она самозабвенно влюблялась навсегда. Потом оказывалось, что объект недостойный. Затем следовали длительные попытки изгнания объекта с периодическим его возвращением в семью и редким мордобоем. Сейчас у Наташи была новая любовь – ленивый гопник Саша. Выслушивать вечные Наташкины жалобы не было ни сил, ни настроения. Но что-то заставило ответить.
– Привет, дорогая. Что случилось? – проговорила Марина, прижимая телефон плечом к уху и насыпая в кофе сахар.
Наташка всхлипнула и прохрипела:
– Мариночка… Приезжай, пожалуйста, мне так плохо…
– Нат, давай завтра, я устала адски. Набегалась, глаза сами закрываются.
Подруга еле слышно разрыдалась:
– Приезжай, господи, а то я что-нибудь с собой сделаю… Так больно…
Марина поперхнулась кофе. Первая мысль была: что-то случилось с ее дочкой. Но, слава богу, это не так. Наташка заскулила:
– Господи, как он мог так со мной поступить? – всхлип. – За что?
Похождения и страдания Наташки виделись Марине блажью, но она любила приятельницу, как любят непутевую младшую сестру. Да, она старше, но ведь глупая, беспомощная. Потянуло ее отчаянием – безнадежным, как ноябрьский дождь. Вспомнилась Оливия, пустой шприц на полу, записка…
А если и вправду сделает? И как жить с осознанием, что не подставила плечо другу в трудную минуту? Дружба – вещь обоюдоострая.
– Хорошо, жди. Выезжаю.
Толкаясь в метро, Марина размышляла. Жила-была самодостаточная женщина Оливия, толпы поклонников бегали за ней, передавали цветы, караулили у подъезда. И вот пришла за ней любовь. Так приезжает тайная полиция: здравствуйте, пройдемте. И пройдешь, никуда не денешься, вывернешься наизнанку, лишишься гордости, превратишься в тряпочку. Любовь облагораживает? Вот уж нет, скорее обезображивает.
Марина влюблялась дважды. Первая ее школьная любовь была неразделенной и длилась два года. Вторая, которая чуть не закончилась замужеством, к счастью, изжила себя, и Марина зареклась влюбляться. Помешательство же ведь! А помешательство ни к чему хорошему не приводит.