Любовь Снегурочки - страница 5

Других травм, кроме сломанной руки и внушительной шишки от удара термосом, у Ольги не оказалось. Но она знала, что были и более тяжело пострадавшие люди. И погибшие. Она не назвала бы точное количество, но их просто не могло не быть. Кого-то даже доставляли в больницу вертолётом.

Сознание трепыхалось на грани снежной реальности, на кромке зимней бури, порхало над заметённым сугробами городом, а где-то рядом маячил образ Снегурочки в форме медицинской службы МЧС. То ли бред, то ли уже наркоз... Она молилась Снегурочке с тёплыми глазами и косой из-под шапки, но та неумолимо ускользала.

Лишь к вечеру к ней в больницу пробились мать и кашляющий сын. Ольга хотела отругать мать за то, что потащила с собой больного Ваньку, но пересохшие после наркоза губы плохо повиновались. Конечно, сероглазая Снегурочка-спасательница исчезла; здесь, в больнице, Ольгой занимались другие врачи. В сердце осталась лёгкая и светлая, ноющая тоска.

Перелом оказался сложным, оскольчатым, потребовалась установка аппарата Илизарова. Даже двух: одного — на предплечье, второго — на кисть. Как Ольга и боялась, искалеченная рука даже после заживления работала заметно хуже здоровой. Подвижность худо-бедно восстановилась, но мелкая моторика пострадала. Для бытовых, повседневных задач — не критично, но для тонких хирургических манипуляций она была уже непригодна.

На работе её высоко ценили как профессионала, а потому ждали её возвращения. Герман Ефимович, главврач офтальмологической клиники, спросил:

— Ну что, Оль? Как рука? Работать сможешь?

В его голосе и взгляде она улавливала беспокойство.

— Смогу, Герман Ефимович, — тихо проронила она. И улыбнулась: — Но, боюсь, только левой.

Начальник знал, что Ольга владела обеими руками одинаково, из-за переучивания став амбидекстром. Если бы не это счастливое обстоятельство, на карьере можно было бы поставить крест, но Ольга сделала ставку на левую руку и не ошиблась.

Вступив в наследство, она продала дедовский дом. Это решение далось ей не без сердечной боли. Она с детства любила эти места — сосновый лес с земляничными полянами, реку, дедовский сад с огородом... На родной могиле она, обняв крест, стиснула зубы и зажмурилась, но слёзы выступали из-под сомкнутых век.

— Дедунь, прости...

Жить здесь она всё равно не могла, её жизнь была прочно привязана к городу, к клинике, в которой она работала. Душа и сердце обливались кровью и слезами, хотелось вцепиться в эти яблони и сосны и не отпускать никогда... Не отпускать своё детство и юность, тёплую память о дедушке, о его добрых глазах, в которых война не оставила своего испепеляющего следа, не отразилась, не искалечила. Лишь мудрость была в них, сдержанная и простая. Он, дед, всё умел: и пирог испечь, и печку для его выпекания сложить.

— Дедунь, если бы ты знал, как мне тебя не хватает...

Лишь об одном она постаралась позаботиться — чтобы дом перешёл в хорошие руки, поэтому к выбору покупателя отнеслась серьёзно. Им стал сын старого друга деда Степана, Алексей. Впрочем, деда в посёлке все знали и уважали.

Спустя несколько месяцев Ольге довелось делать операцию девочке трёх с половиной лет с ювенильной глаукомой. Мелкая моторика правой руки восстановилась процентов на девяносто, но Ольга уже окончательно приняла решение вернуть левой её изначальную, заложенную природой ведущую роль. Тогда, в детстве, за неё всё решила мать, а сейчас она сама вернула всё на свои места. И даже появилось ощущение правильности... И облегчение.

В чертах лица ребёнка Ольге померещилось что-то смутно знакомое, но она не могла вспомнить, где и когда она могла видеть девочку... Или человека, на которого она была так похожа.

У малышки это была уже не первая операция. Предыдущая существенных результатов не принесла, но на сей раз можно было с уверенностью сказать, что дальнейшую потерю зрения у ребёнка удалось остановить. Милая, хорошенькая девчушка с огромными, кукольными ресницами отчего-то запала в душу Ольги больше других её маленьких пациентов, и она чувствовала, что это взаимно. Через её руки прошло очень много детей, всех не упомнишь, но эта девочка... Тут было что-то особенное. Ольга сама не могла точно понять, что.