Любовь в наследство, или Пароходная готика. Книга 2 - страница 40

— Почему бы тебе не расстаться с мужем, Арманда? Почему бы тебе не вернуться домой?

— Я… я не могу. Я не могу оставить своих детей. И не могу увезти их с собой. Даже на короткое время. Вы совершенно не представляете себе, какое давление может оказывать эта французская семья. И… и к тому же, теперь я — француженка. Выйдя замуж за Пьера, я лишилась своего гражданства. И потом, мама… По-моему, отец помог бы мне, если бы оставался здоров. Но он не сумел помочь даже себе. А мама была слишком сурова с ним. Среди нас она одна такая суровая. На вид-то она кажется такой хрупкой, а на самом деле у нее несгибаемая, железная воля.

— Мне бы хотелось что-нибудь…

— Нет, нет… Я не должна была внушать вам мысль о том, что Пьер… дурно обращается со мной. Это не так. Он очень учтив со мной… большую часть времени. Болезненно учтив, я бы сказала. Однако, когда Кэри умерла… ну, для него это было страшное потрясение, особенно то… как она умерла. И он… и он потерял контроль над собой… он сказал мне, что Кэри была единственной женщиной, которую он любил. Правда, позже он извинился. И никогда больше не говорил мне ничего подобного. Но мне все время кажется, что ему хочется это сказать… и я раздражаю его. Видите ли, я во всем не подхожу под его чопорные французские стандарты, в соответствии с которыми, как он считает, должна вести себя его жена и мать его сына. И ему всегда кажется, что я недостаточно уважительно отношусь к его матери.

Наступило длительное молчание. В комнате воцарилась тишина. Наконец Клайд хрипло спросил:

— А ты не уважаешь его мать, Арманда?

— Я этого не говорила. По крайней мере мне не хотелось бы показывать это. К тому же она очень мало бывает в замке, потому что большую часть времени проводит в Париже. Выходит, это не так уж сложно… почти не сложно… но все-таки я не уважаю ее! Вот вы познакомились с нею, покупая этот дом, а потом встречались с ней, когда она приезжала на Викторию в гости. Вы уважаете ее?

И вновь воцарилось длительное молчание.

— Нет, — наконец проговорил Клайд. — Но вам никому не следует говорить о моих словах.

— Я не скажу никому. И больше ничего не спрошу, только один вопрос. Если бы вы ответили на него, это могло бы мне помочь. Вы знаете, как жить с тайной и чувствовать, что вам приходится так жить по вашей собственной вине?..

Когда буря наконец утихла и Арманда удалилась в ночь, Клайд вспомнил, что он так и не вручил ей фермуар.

Больше ему не удалось встретиться с ней наедине, а когда он провожал их с матерью на станцию, она снова была молчаливой элегантной французской дамой высшего общества, которая обращалась с ним почти как с совершенно незнакомым человеком. Трудно было поверить, что именно эта женщина тайно ото всех пришла к нему в страшную бурю, сидела, растрепанная и промокшая, у камина, изливая ему душу…

Только летом, когда Ларри приехал на каникулы, они вместе вошли в дом на Виктории и объехали верхом всю плантацию.

Они проезжали мимо сарая для мулов и складов для сахарного тростника, которые сменялись темной линией деревьев, а та, в свою очередь, переходила в кромку болота. Клайд был одет в элегантные бриджи и сверкающие сапоги ручной работы и, несмотря на уже преклонные годы, весьма красиво и ловко сидел на своем мерине. Из-под широких полей плетеной шляпы он временами поглядывал на изящного, стройного юношу, гарцующего рядом на гнедом жеребце. Черт возьми, какая огромная разница между этим красивым мальчиком и тем беспризорником Клайдом, что всеми правдами и неправдами вырвался из низкопробных пивнушек Сент-Луиса, чтобы проложить себе дорогу к благородному и уважаемому положению землевладельца! Ларри никогда не придется сражаться за свое место в этом жестоком мире! И никогда не придется вырабатывать в себе хорошие качества и добродетель, ибо они заложены в нем с самого рождения. Вот теперь мистер Клайд Бачелор взял с собой любимого внука, чтобы показать ему владения, приобретенные для него бывшим беспризорником, бывшим игроком и бывшим спекулянтом.

Они в молчании миновали стены из зеленого и пурпурного тростника и приблизились к тяжелым воротам, ведущим к огороженной лужайке, отделяющей земли Виктории от земель Синди Лу. Ларри ловко спрыгнул на землю, чтобы открыть ворота для деда, который проехал внутрь.