Любовная интрига жены Тома Слейта - страница 3

Следующим днем он появился у нас вновь, и их отношения начали развиваться. Моряк, как мне однажды сказали, ухаживает, помня о часе отплытия своего корабля, поэтому у него есть привычка не терять времени. Он давал ей короткие уроки английского, чему она, судя по ее виду, радовалась, а она по его просьбе учила его французскому. Собственно, он хотел научиться произносить лишь две фразы: «Ты такая очаровательная» и «Я тебя люблю». Он объяснял, что по возвращении в Англию хочет удивить знанием французского свою мать. Потом он пришел после обеда, днем позже — после ленча, а уж после этого, если я смотрел на его столик и он за ним не сидел, у меня возникало ощущение, что у них все кончено. Мари всегда радовалась, когда он приходил, и дулась после его ухода, но вот что удивляло меня в то время больше всего: зная, что вскружила ему голову, она продолжала ничуть не меньше, если не больше, флиртовать с другими посетителями, во всяком случае, с наиболее приятными из них. Особенно с одним молодым французом, симпатичным парнем, месье Фламмаром, сыном художника. Он и раньше пытался увиваться за мисс Мари, но, как и большинство ухажеров, успеха не добился. Разве что ему удавалось поговорить с ней о погоде или получить улыбку, которая могла означать, что она его любит или смеется над ним, и никто из мужчин никогда не мог определить, как расценивать эту улыбку. Теперь, однако, и, это — сомнений тут быть не могло — стало для него полным сюрпризом, месье Фламмар обнаружил, что его очень даже привечают. При условии, что его английский соперник находился в баре и сидел не так далеко, французу позволялось любезничать с мадемуазель Мари, сколько желала его душа, а душа его, как вы догадываетесь, желала многого. Мастер Том дулся, а Мари с самой обаятельной улыбкой объяснила ему, что это ее работа — радушно обслуживать всех клиентов, на что он, конечно же, ничего не мог возразить. Он не понимал ни слова из разговоров Фламмара и Мари, понятия не имел, над чем они смеются, и это совершенно его не радовало.

— Что ж, все это продолжалось, наверное, полмесяца, а потом однажды утром, после нашего dejeuner,[1] когда мы с ней остались в кафе вдвоем, я воспользовался возможностью поговорить с мадемуазель Мари как отец.

— Она выслушала меня, не возражая, что указывало на присущее ей здравомыслие: девушка мне нравилась, поэтому я не обсуждал с ней подробности, а пытался объяснить, что лучше для ее же блага. В результате она рассказала мне ту самую историю, которую вы услышали от меня.

— Это забавная история, — сказал я, как только она закончила. Хотя, возможно, ты не видишь в ней юмора.

— Как раз вижу, — ответила она. — Но у нее есть и серьезная сторона, которая интересует меня гораздо больше.

— Ты уверена, что не делаешь ошибки? — спросил я.

— Я думала о нем слишком много, чтобы забыть, — ответила она. — А кроме того, он назвал мне свое имя и рассказал о себе все.

— Наверное, не совсем все, — уточнил я.

— Вот именно, и поэтому я на него злюсь, — ответила она.

— А теперь послушай меня, — сказал я. — Это очень милая комедия, и пока, надо отдать тебе должное, ты отыграла ее хорошо. Но не затягивай, а не то она превратится в драму.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила она.

— Мужчина — это мужчина, — ответил я. — И нельзя требовать от него невозможного. Он влюбился в тебя семь лет назад, когда ты была ребенком, а теперь ты женщина, и он снова в тебя влюбился. Если это не убеждает тебя в его постоянстве, ничто другое уже не убедит. Остановись и не пытайся выяснить что-то еще.

— Я хочу выяснить только одно, — говорит она. — Мужчина он или подлец.

— Это уж больно жесткое слово, — я покачал головой. — Все-таки ты говоришь о своем муже.

— А как я должна его воспринимать? — спросила она. — Он вскружил мне голову и заставил влюбиться в него, когда я, как ты сам и сказал, была еще ребенком. Думаешь, я не страдала все эти годы? Девочкой я выплакала по нему все глаза. Со временем мы учимся воспринимать их такими, какие они есть.

— Но он по-прежнему тебя любит, — сказал я. Я знал, о чем она думала, но хотел, чтобы она отказалась от своего замысла.