Любовница - страница 26

Тэра убрала в футляр свой инструмент. Ее мозг был в каком-то оцепенении. Она проклинала себя за то, что положила голову на эту плаху.

Она с радостью увидела, что Сол Ксавьер полностью поглощен разговором с Моникой и не собирается проявлять к ней интерес. Тэра ненавязчиво попрощалась и выскользнула за дверь, сразу почувствовав облегчение. Выйдя на улицу, она глубоко вздохнула, наслаждаясь свежим, холодным воздухом. Она подумала, что неплохо бы навестить Бруно, но, поколебавшись, решила, что нехорошо отвлекать его от занятий.

Сильная рука схватила ее за локоть.

– Я отвезу тебя домой, Тэра.

Сердце девушки подпрыгнуло. Подняв глаза, она встретилась с бесстрастным взглядом Ксавьера. В ярком свете дня его глаза отсвечивали прожилками сапфира. Эти синие штрихи сверкали в глубине холодных серых глаз, выдавая скрытую горячность натуры, которая резко контрастировала с его отстраненным и собранным внешним обликом.

Все еще раздраженная и обиженная результатом занятия с Моникой Хелфрич, Тэра инстинктивно хотела отклонить предложение. Но когда Ксавьер твердой рукой повел ее к машине, припаркованной в нескольких шагах от них, она вдруг почувствовала, что не в состоянии сопротивляться. Она устала, и у нее просто не было сил бороться с ним за свое право воспользоваться лондонским общественным транспортом.

Он включил зажигание; послышался звук, вначале напоминающий звериное рычание, которое плавно перешло в тонкое пение технически совершенного двигателя. Машина стала резко набирать скорость, и Тэру прижало к спинке сиденья. Она никогда не думала, что можно так быстро вести машину в сутолоке лондонских улиц – правда, пренебрегая правами и требованиями других водителей.

– Ты жалеешь, что пошла на это занятие? – небрежно спросил Ксавьер.

– Это был фарс. Катастрофа, – ответила она с горечью.

– Тебе сказали, что ты можешь играть в профессиональном оркестре. Это ты называешь катастрофой?

Тэра повернула голову, желая увидеть выражение его лица. Как она и предвидела, его лицо было непроницаемым.

– Да, – сказала она.

Ксавьер кивнул. И промолчал.

– А вы были бы довольны, если бы вам в двадцать лет сказали, что вы можете играть во втором ряду скрипок во второсортном оркестре? – резко спросила она.

– Я никогда не был скрипачом.

– Ха! Вы просто уклоняетесь от ответа.

Она отвернулась и стала с мрачным видом смотреть в окно. Этот мастер-класс только разбередил ей душу, всколыхнув горечь недавней утраты. Ей казалось, что дух отца взирал на нее в эти роковые минуты, а она оказалась бессильна оправдать его ожидания.

– На что же ты надеялась? Услышать, что тебя ожидает будущее солистки? – спросил Ксавьер.

– Возможно. – Она чувствовала, что в душе появилась свежая рана из-за того, что огонь честолюбивого оптимизма, освещавший все ее детство, окончательно потух. – Да. Раньше я надеялась на это. Он хотел этого для меня.

– А были ли его надежды обоснованными?

– Вы только что слышали, как я играю, вам виднее, – огрызнулась она.

– Я не слышал, как ты играла в детстве. Многое могло измениться с тех пор.

Тэра не ответила. Она не хотела говорить об этом: о своих способностях в детском возрасте, о стараниях оправдать надежды отца. Ей снова хотелось расплакаться из-за того, что она потеряла его навсегда. Она спрашивала себя, сколько времени потребуется, чтобы она перестала страдать.

Они уже были за пределами города, на шоссе, ведущем к западу. Тэра вопросительно взглянула на Ксавьера.

– Мы едем не прямо домой?

– Мне хочется прокатиться. У тебя ведь нет срочных дел, правда?

Она пожала плечами и взглянула на спидометр. Машина шла со скоростью девяносто миль в час и все еще продолжала набирать скорость.

Тэра скосила глаза на профиль Ксавьера, на худощавые сильные руки, лежащие на рулевом колесе. Она почувствовала, что ей трудно отвести от него взгляд, как будто ее загипнотизировали против ее воли. Было что-то непостижимое в этих стальных глазах под низко нависшими веками. Это лицо притягивало внимание. Его удлиненные, резко очерченные линии напоминали лица средневековых рыцарей, а высокий лоб вызывал воспоминания о героях, которые покоятся в мраморных гробницах великих соборов.