Любовница Леонарда - страница 2
Наталья поставила Лию на ноги и, прежде чем отпустить, отерла ее глаза и нос подолом своего ситцевого сарафана.
Когда во двор с бидонами в руках вернулась Настасья, ее дочь уже разожгла на заднем дворе плиту, которой Гурские пользовались летом для приготовления еды, начистила целую миску картошки и заканчивала резать на кусочки мясо.
– Пашка в полдень поедет в район за какой-то деталью к косилке, поэтому придет на обед раньше, – сообщила Наталья матери. – Просил состряпать пюре с жареной телятиной и взвар из сухофруктов.
– Какой-то он непонятный, Пашка твой, – проворчала Настасья, стягивая платок со вспотевшего лба на затылок – В подвале – десяток ящиков с яблоками, в морозильной камере – полведра замороженной смородины, а ему, дуралею, подавай взвар из сухофруктов!
– Ну, любит он его, мама! – смеясь, ответила дочь. – Поставьте на огонь казан с вчерашним борщом, пусть закипит, а то еще прокиснет, пока Пашка явится!
– Да чего бы это борщ прокис! – удивилась Настасья. – Вчера только сварили, хранится в холодильнике…
Договорить она не успела – под навес вошел высокий черноволосый мужчина лет тридцати с большими, мозолистыми руками. Взглянул исподлобья на женщин, негромко поинтересовался:
– Обед, надеюсь, готов?
– Пашенька, что-то ты совсем уж рано сегодня! – покачала головой Наталья. – Всего полчаса прошло, как я мясо с бойни принесла, вот только успела порезать…
Мужчина тяжело опустился на табурет.
– Гришка и Никита, значит, опять поздно на работу вышли? – поморщившись, проговорил он, и было непонятно – вопрос это или констатация факта. – Видать, опять вчера хорошо погуляли, подлецы… Ну, давайте, что там у вас есть перекусить?
– Борщ есть, вчерашний! – не глядя на зятя, бросила Настасья. – Иди, умойся и садись за стол в саду! Сейчас подогрею и принесу.
– Ладно, борщ так борщ! – нехотя согласился Павло и, поднявшись, попросил: – Вы это, яичницу хоть приготовьте. На сале.
Обедал он вместе с Лией. Посадил ее себе на колено, сунул в руку ложку и приказал:
– Кушай, Архелия!
Так и хлебали они вчерашний борщ из одной тарелки. И кусок хлеба у них был один на двоих, хотя на столе красовалась огромная паляница с румяной корочкой – продукт местной пекарни, которая, как и бойня, а также маслобойка, мельница и крупорушка, принадлежали семье Гурских.
Этот обед девочка запомнила на всю жизнь. Почему именно его – трудно сказать. Может быть, потому, что отец тогда в первый и последний раз в жизни брал ее на руки…
Поев, глава семьи щелкнул Лию по носу, кивнул жене и неспешным шагом направился к калитке. У двора его ждала повидавшая виды синяя «Лада» восьмой модели.
Проводив зятя долгим взглядом, Настасья неодобрительно покачала головой:
– Ну, и муженька ты себе выбрала, дочка! Что тебе волк – неприветливый, хмурый, неразговорчивый!
– Характер у Пашки такой! – усмехнулась Наталья, помешивая большой деревянной ложкой вскипающий в казане борщ. – Я уже привыкла. Главное, что выпивает изредка и во хмелю не буянит. Да и хозяин хороший. Не бедствуем, как другие!
– Не знаю, как ты его терпишь, а я уже не могу! – Настасья с раздражением хлопнула себя руками по бокам. – Придется, видать, в свою хату возвращаться. Слава Богу, цела еще, не развалилась.
– Не нужно вам, мама, никуда возвращаться! – вздохнула Наталья. – У вас там ни газа, ни воды во дворе. Что это за жизнь? Если мы вам уж так надоели, то выходите замуж да и отправляйтесь к мужу.
Настасья всплеснула руками:
– За кого выходить-то? Да и года у меня уже не те, чтобы замуж!
– Не выдумывайте, мама! – подбоченилась дочь, бросив на стол ложку. – Вам всего-то пятьдесят годков! И муж для вас есть, очень подходящий человек.
– О ком ты? – воскликнула Настасья, искоса взирая на Наталью.
– А вы вроде не знаете? – засмеялась та. – Об Одинчуке я, Анатолии. Он как в прошлом году свою Софью Тарасовну схоронил, так и стал на вас поглядывать. Я не слепая…
Мать тяжело вздохнула и молча принялась мыть тарелку, из которой только что отобедали зять и внучка.
Лия носилась по двору, что-то радостно лопоча и время от времени заливаясь звонким смехом…