Любовница Леонарда - страница 32
– Я тебя за козла на куски разорву! – Борис не дал Архелии подняться. Сгреб ее за грудки, оторвал от пола и тут же нанес новый удар.
– Отпусти ее! Отпусти, братан! – Сергей попытался поймать разбушевавшегося приятеля за руку, но получил тычок в солнечное сплетение и, охнув, переломился пополам.
– Знаешь, что с тобой сделали бы на «зоне» за такие слова? – вопил Сысоев, брызгая слюной и дико тараща зенки. – Знаешь?! Сейчас увидишь! Я тебе покажу!
Он бросил девушку поперек дивана, развернул к себе спиной, ударил кулаком между лопаток и рывком сдернул с нее халат, разорвав на два куска.
– Братан! – закричал Бондарь, все еще держась за живот. – Не трогай ее! Она мне нравится! Я жениться на ней хочу!
– Не бойся, никто на нее не посягает! – прохрипел Борис, падая на колени и стягивая свои узкие штаны. – Я всего лишь собираюсь опустить эту сучку! А куда опускают, ты прекрасно знаешь!
Он обхватил ослабевшее тело руками за талию, прильнул к нему чреслами и резко подался вперед. Архелия громко вскрикнула, дернулась и сразу обмякла, потеряв сознание от ужаса.
Когда она пришла в себя, то ни Сысоева, ни Сереги рядом уже не увидела.
В гостиной жутко воняло водкой, коромыслом стоял сигаретный дым, весь палас был усеян жирными ленточками квашеной капусты и осколками битой посуды.
– Господи! Господи! – пересохшие губы девушки исказила гримаса отвращения.
Она забралась с ногами на диван, схватила со спинки разорванный халат, прикрыла им свое нагое тело и, забившись в угол, зарыдала от стыда, унижения, боли и бессильной ярости…
Немного успокоившись, Архелия поплелась в ванную, приняла душ и отправилась к себе в спальню. Там, на маленьком трюмо, хранилась вся ее косметика и парфюмерия. Обильно оросила свои плечи и шею туалетной водой, подаренной отцом на Восьмое марта. И только теперь, наконец, избавилась от не дававшего дышать на полную грудь тошнотворного запаха прокуренных Борисовых рук, испоганивших ее тело, и почти полностью пришла в себя.
Оделась. Немного посидела на диване, затем, превозмогая слабость во всем теле, вышла во двор. Нужно было покормить и подоить Березку, а еще закрыть сарай с уже усевшейся на насест птицей.
– Лия!
Архелия резко повернулась на негромкий оклик, прозвучавший где-то за забором, и в мутном свете уличного фонаря увидела Бондаря. Он стоял у калитки, ссутулившись под холодным ветром, и нервно сосал сигарету.
– Лия, ты в порядке?
Она поставила пустое ведро на бетонную дорожку и подошла к забору.
– Как ты посмел сюда явиться?
– Я же не виноват! – начал оправдываться парень, чуть не плача. – Это Борис, он беспредельщик, конченый садюга! Тюрьма его таким сделала…
Девушка приблизилась к самой калитке, с ненавистью взглянула на Бондаря и презрительно выплюнула ему в лицо:
– Убирайся, мерзавец!
– Лия, послушай! – его колотил озноб. – Я же ничего не сделал!
– Да, не сделал! Ты, ничтожество, просто стоял в сторонке и спокойно наблюдал, как твой дружок… эта грязная скотина… – она не удержалась и заплакала.
– Ну, что я мог сделать, скажи, что? – заскулил Серега. – Я пытался, но, ты же видела, он ударил меня…
– Иди отсюда! – зло выкрикнула Архелия. – Я сейчас же позвоню участковому, пусть вас посадят! Удивляюсь, почему я еще этого не сделала!
Парень швырнул окурок на землю и, низко опустив голову, тихо проговорил:
– Сысоеву к нарам не привыкать, ты же знаешь… А о тебе в Талашковке начнут судачить. Оно тебе надо?
– Так что, оставлять этого гада без наказания? – слезы застилали девушке глаза. – Пусть продолжает насиловать и унижать?!
– Не знаю! – тяжело вздохнул Бондарь. – Поступай, как хочешь…
Он бросил виноватый взгляд на девушку и, развернувшись, пошел прочь.
А она застыла в раздумье: как же поступить? Ведь действительно, стоит случившееся предать огласке, и все село только тем и будет заниматься, что перемывать ей косточки. Можно ли после этого надеяться на уважение людей, иметь какой-то вес в Талашковке, пользоваться авторитетом у работников фермерского хозяйства?
Подоив корову, Архелия отправилась к Евдошке за советом.
Рассказала ей все, как было, не упустила ни одной детали.