Любовница за миллион - страница 16

— Ты должен быть благодарен.

— Анита, прекрати притворяться, что ты отдала меня на усыновление ради моего блага. Ты сделала это исключительно ради себя.

Стараясь не шуметь, Брайана скользнула с кровати и прокралась к двери. Она ничего не могла с собой поделать. Ей очень хотелось увидеть родную мать Джеррода.

— Может, и так, — не стала спорить Анита. — Но мне нужны деньги. Иначе я потеряю дом.

— Не моя забота, — заявил он.

Брайана приникла к замочной скважине. Прямо перед ней оказалась миниатюрная, хорошо одетая блондинка. Напротив стоял злой и взъерошенный Джеррод. Брайане было хорошо видно, как жестко он смотрел на мать и в какую тонкую нить превратились его губы. Он явно не испытывал к матери никаких добрых чувств.

— Десять тысяч долларов для тебя ничего не значат, Джеррод. Такую сумму ты зарабатываешь за один день.

— Я зарабатываю деньги тяжелым трудом. И разумно их вкладываю.

— У меня так не получается, сын.

— Не называй меня так, — прорычал он. Затем Джеррод выругался и достал свою чековую книжку. Черкнув там какую-то сумму, — он протянул чек матери: — Вот, Анита. Держи. И больше никогда ко мне не приходи.

Женщина жадно схватила чек и впилась в него глазами. Ее глаза удивленно расширились.

— Я никогда больше не приду. Обещаю, — убрав чек в сумку, она почти выбежала из гостиной.

Сказать «спасибо» она забыла.

У Брайаны сжалось сердце. Как бы она не относилась к Джерроду, он не заслуживал такой матери, как эта. И никто не заслуживал.

— Брайана, ты можешь выходить.

С независимым видом она вышла из-за двери.

— Как ты узнал, что я там?

— Слышал твои шаги.

— Ты не мог, — смущенно возразила она. — Ты был слишком занят.

— И тем не менее.

— Она все равно вернется, — заметила Брайана.

— Да, я знаю, — его голос звучал ровно, но в глазах застыло ожесточение.

— И ты опять дашь ей денег?

— Нет. Она получила с меня достаточно за все эти годы.

— Как долго ты ее знаешь? — спросила она, не надеясь получить ответ.

Но Джеррод ответил:

— В первый раз Анита пришла за деньгами, когда мне еще не исполнилось и двадцати.

Ее сердце наполнилось сочувствием, когда она представила, как мать приходит к сыну не затем, чтобы повидаться с ним, а затем, чтобы получить с него что-нибудь.

— Она часто приходит?

— Каждые пару лет. Чтобы попросить взаймы, — последнее слово он будто выплюнул.

Брайана подошла к нему.

— Ты ничего ей не должен, — тихо сказала она.

— Я знаю.

Она положила руки ему на плечи.

— Такие связи разорвать почти невозможно. И неважно, сколько плохого она тебе сделала.

— Она даже не колебалась перед тем, как отдать меня, — признался он. И удивился, как легко это у него получилось. — Об этом она мне сказала сразу, при первой встрече. Она сказала, что ребенок связывал ее, что она не собиралась лишаться свободы.

— Она просто эгоистична, Джеррод. Не так часто матери-одиночки отдают своих детей на усыновление.

Он стиснул зубы:

— Без нее мне лучше.

— Конечно.

Брайана помедлила, но потом все же задала еще один вопрос:

— А об отце ты что-нибудь знаешь?

Джеррод пожал плечами:

— Вероятно, он давно умер.

Она приподняла брови:

— И ты даже не интересовался?

— Нет, — он поморщился. — Послушай, я не хочу ничего знать о своих биологических родителях. И Мэтт тоже. Наши настоящие родители — Кэтрин и Оливер Хаммонд.

Брайана позволила себе слегка улыбнуться:

— Знаешь, это глупо… но когда я в первый раз услышала, что Ховард до сих пор считает своего украденного сына живым, я подумала, его сыном мог быть ты.

Джеррод фыркнул:

— Забавно. Сын Аниты и Ховарда Блэкстоуна! Какая гремучая смесь! — Он потряс головой: — Нет, боюсь, что я никаким боком к Блэкстоуну не отношусь. И слава богу.

Брайана молча с ним согласилась. Усыновленный и воспитанный Хаммондами, он был Хаммондом. И если выяснится, что по крови он принадлежит к семье своего врага, Джеррод не сможет принять это. Особенно учитывая то, как поступила с ним мать.

Мужчина нежно взял ее за подбородок и легким поцелуем коснулся губ.

— Спасибо, — произнес он, отстраняясь.

— За что?

— За то, что выслушала. За то, что поняла.

— У меня чуткие уши, — ответила она. На душе у нее стало удивительно тепло.