Любовные страсти старого Петербурга. Скандальные романы, сердечные драмы, тайные венчания и роковые вдовы - страница 19

Нет, наверное, в Петербурге более трогательной и романтической легенды, чем история о трагической любви Ромео и Джульетты по-петербургски – Карла и Эмилии. В законченной литературной форме легенда эта впервые прозвучала, пожалуй, в воспоминаниях Льва Успенского «Записки старого петербуржца», впервые увидевших свет в 1970 г.

Согласно версии Льва Успенского, в одной из немецких колоний близ Лесного, дачного пригорода в северных окрестностях, жили некогда две семьи. К одной принадлежал юный Карл, к другой – прекрасная Эмилия. Молодые люди без памяти любили друг друга, но родители, узнав об их любви, отказали им в женитьбе: Карл, по их мнению, еще недостаточно зарабатывал.

Прошло десять лет, Карл и Эмилия снова попросили родительского согласия, но снова получили отказ. Прошло еще двадцать лет, и влюбленные вновь обратились за благословением, но опять услышали твердое родительское «нет». И пятидесятилетние Карл и Эмилия, отчаявшись добиться согласия родителей, взявшись за руки, бросились в пруд.

Когда наутро их тела вытащили баграми, то все увидели, что и мертвыми Карл и Эмилия продолжают держаться за руки. Даже смерть не смогла разлучить их. И тогда по совету местного пастора прихожане назвали их именами слободскую улицу, чтобы отметить столь удивительную любовь и не менее удивительное послушание родителям…

За долгие годы легенда обросла домыслами и выдумками, поэтому узнать, как же все произошло на самом деле, уже никогда не удастся. Одно можно сказать: Карлу и Эмилии никак не могло быть пятьдесят лет, когда они покончили с собой. Согласитесь, их поступок совсем не свойственен умудренным опытом людям. Более чем вероятно, что они были молоды, как Ромео и Джульетта. По одной версии, они утопились в пруду, по другой – вместе приняли яд, по третьей – застрелились. Есть и совсем неправдоподобная версия – как будто бы они пронзили друг друга шпагами.

Многое в этой легенде проясняет то, что дело происходило в немецкой колонии, ведь их обитатели жили особым, замкнутым миром, свято соблюдали незыблемые традиции, не допуская ни малейшего отступления от устоев.

Впрочем, легенда легендой, а архивные материалы подтверждают, что эта история произошла на самом деле. Впервые ею заинтересовались в 1916 г. члены Кружка изучения Лесного при Коммерческом училище, что находилось на Институтском проспекте. Одному из них, Сергею Безбаху, удалось разыскать местного колониста-старожила, еще помнившего о том трагическом случае. Его уникальные воспоминания, сделанные на немецком языке и потом переведенные на русский, сохранились в архиве кружка.

Выяснилось, что молодого человека звали вовсе не Карл, а Луи Брудерер, а девушку – Эмилия Каретан (именно так значилось в переводе с воспоминаний, написанных по-немецки, хотя в оригинале фамилия звучала как Keritin). Их тела нашли рано утром в четверг 4 августа 1855 г. в Беклешовом лесу, вблизи торфяных болот по направлению к Парголову и Мурину.

По воспоминаниям, «они лежали с воскресенья вечера несколько дней на этом месте и имели все признаки разложения. Она была менее обезображена, хотя целый мир насекомых глотал обоих мертвецов, его лицо окрашено было в зеленовато-синий цвет, что делало лицо неузнаваемым. В обоих телах пули прошли сквозь сердце. Она умерла моментально, он, по-видимому, сильно страдал». При досмотре места происшествия при молодом человеке нашли 18 пуль в коробке, портмоне с 2 рублями 85 копейками серебром, письмо на имя возлюбленной, в кармане пальто – кинжал, а под пальто – бутылочку, наполненную до половины порохом.

По словам старожила, причиной к столь «печальному поступку», когда, очевидно, Карл сначала застрелил Эмилию, а затем покончил с собой, послужило несогласие на брак матери девушки, а также тот факт, что судьба предназначала Карлу стать солдатом. Вспомним, что в это время шла Крымская война. После судебного вскрытия, согласно тем же воспоминаниям, тела покойников положили в два гроба и опустили на опушке леса в могилу. «Могила ежедневно украшалась зеленью и цветами, причем рисунок представлял собой крест. Впоследствии был водружен там простой крест».