Любовный напиток - страница 5

Желательно употреблять в сочетании с чудовищно дорогим вином «Сори Тильдин» (Гайя).

«Если он придет один, я ему дам, если нет — тем хуже».

Я сижу на диване, ем крекеры и красную рыбу, до конца не вынув ее из грязной пластиковой упаковки. На тумбочке стоит банка пива. Если бы в этот момент он увидел меня, подумал бы, что я некрасивая, а может, и нет, может, он просто рассмеялся бы. Хотя мы недавно познакомились, я знаю, что он умеет меня удивить, высказав вслух то, о чем я думаю, но о чем никогда не осмелилась бы заговорить сама, потому что вечно хочу всем нравиться. Всем без разбора. У меня складки на животе!!! Как у Скарлетт Йоханссон в «Трудностях перевода». Только она симпатичная, привлекательная, и животик ее не портит. Если я НЕМЕДЛЕННО прекращу есть, завтра за обедом буду выглядеть лучше. Я убираю остатки рыбы и крошки, беру тетрадь, ручку, итальянско-английский словарь и начинаю писать. Нам с Гектором приходится общаться по-английски, потому что ни один из нас не знает родного языка другого. Это оказалось настоящей проблемой, когда мы исчерпали тему погоды и я заговорила о чувствах.

Наверно, было бы проще вообще отказаться от слов и вспомнить, что у нас есть руки. Но моя вечная проклятая застенчивость мне не позволяла, к тому же очередного отказа я бы просто не пережила.

Моя самооценка и без того невысока…

Как жук, зажужжал сотовый.

— Нина!

— Привет, Марго, как дела? Все хорошо?

— Неплохо…

— Как твой черноглазый испанец?

— Я решила ему признаться, хоть посмотрю, как он отреагирует. Если я его не интересую, и думать о нем забуду. По крайней мере, постараюсь.

— Наконец-то! Молодец! Нет, правда, какого хрена ты ждала? Ты прямо как героини женских романов позапрошлого века, такая же дура. А знаешь, что самое страшное? То, что ты их не читала и теперь ничего не знаешь о жизни. Тебе подавай что поумнее: Камю, де Бовуар, Музиль!!! А ведь единственное лекарство — это Барбара Картленд. Ее надо читать лет в двенадцать-тринадцать для профилактики. Забить себе голову глупой романтикой и всякой фигней, попытаться применить все это на практике, понять, наконец, что в жизни все со-о-о-овсем по-другому, зализать раны и только тогда отправляться в летний лагерь, уже вооруженной знаниями. Потому что…

— Знаешь, чего я боюсь? Жить в подвешенном состоянии, постоянно ждать и чувствовать, что схожу с ума. Прожигать настоящее в ожидании будущего, хотя оно, когда наступит, станет всего лишь еще одним настоящим, бороться с которым я не умею.

— Боже!!! Я хоть когда-нибудь услышу от тебя что-нибудь не такое заумное? Типа: «Я накрасила ногти на ногах красным лаком, завтра пойду в золотистых босоножках, плевать, что еще март»? Ты и правда дура. Поговори с ним!!!!!

— Не-е-е-ет! Ты с ума сошла? Поговорить? С моим-то английским? Ни за что! Я ему напишу, завтра после обеда отдам письмо, и будь что будет.

— Гениально! Чтобы его жена нашла письмо и надрала тебе задницу…

— Я не стану подписываться.

— Может, ты еще буквы из газет вырежешь для анонимности?

— Послушай, это максимум того, на что я способна. Я так решила, понятно?

— Ладно, ладно, не буду тебя бесить… Расскажешь, чем все закончится. Я тебя люблю.

— Я тебя тоже.

Probably we spoke about job or weather or something else, but I didn't tell you a very important (for me) thing. So I wrote to you, with vocabulary, in my orrible English, but I feel I gotta do. Even if you don't know it, you helped me to accept the many Ninas I am without killing some of them to be only one. I don't know when, where or why (I don't care) I had a «crash» on you. A mix of friendship, love, mental and physical attraction, I mean a «love friendship»[6].

По-моему, пока неплохо… Потом скажу, что мне нелегко было принять эту часть себя и меня все еще пугает непредсказуемая Нина, веселая и добрая, которая рада броситься в омут с головой и рискнуть всем, не имея никаких гарантий. Конечно же я ни на что не претендую! (Хотя каждый надеется, что его письмо хотя бы прочитают и оно не вернется даже невскрытым, в том же конверте.) А еще я скажу ему, что, когда думаю о нем, чувствую себя счастливой и что, когда мы видимся, мне кажется, что мне снова восемь лет и сегодня Рождество, что в такие моменты мне хочется броситься ему на шею и поцеловать (только потом я не решаюсь — вот если бы это сделал Гектор!). Интересно, это только мне так хорошо, только я ощущаю себя такой свободной и цельной? Или он испытывает то же самое? Да, именно так я ему и скажу и попрошу ответить, когда и как он захочет, потому что для меня это важно. А вместо подписи поставлю поцелуй губной помадой.