Любовный реванш - страница 30

— Это все, правда, было? — Девушка боялась вздохнуть, завороженная его странным взглядом.

— О да, это чистая правда. — Софи наклонила голову, точно старая мудрая сова. — Теперь вы и семейные предания знаете, Сандра.

— Да, спасибо за рассказ, — прошептала она, борясь с желанием посмотреть на Элтона.

Чего она боялась? Увидеть насмешку, пренебрежение? Она гадала, что же он, действительно, думает об этой истории. Сейчас, перед лицом своей бабушки, он, конечно, с ней согласен. Но его бесчисленные женщины, как это соотносится с семейным преданием?

Остаток вечера прошел в спокойной, интересной беседе. Лишь только пробило десять, Софи удалилась, сопровождаемая верным Уинстоном. Сандра попрощалась с Элтоном, он был спокоен и выдержан, но не отрывал от нее взгляда все время, пока она поднималась к себе по винтовой лестнице. Он волновал девушку, она не могла разгадать его подлинных чувств, но свои она понимала еще меньше.

Позже, лежа в постели, она впервые за последние годы заплакала, не сдерживая боль, накатывавшую изнутри, не сдерживая отчаяние, терзавшее ее весь день. Когда рыдания поутихли, она сказала себе, что, просто, устала, находясь в незнакомой обстановке с незнакомыми людьми, говорящими загадками. Утром все будет иначе. Дневной свет развеет мечты, вызванные этим голубоглазым гигантом. А ее романтичность, раз и навсегда, уничтожена Квентином. Теперь она останется такой, как есть, и она обязательно будет счастлива.

— О Элтон! Как она красива! — Сандра замерла на пороге главного зала, с трепетом и восхищением разглядывая великолепную семифутовую рождественскую елку, возвышавшуюся перед ней. Ветви дерева, источающие хвойный аромат, были украшены красными лентами, сверкающими разноцветными звездами и изящными витыми свечками и другими игрушками. — Никогда не видела такой роскошной елки.

— Я наряжаю елку для Софи каждый год, — мягко сказал Элтон, глядя в восхищенное лицо девушки так пристально, что у нее перехватило дыхание. — Когда она была маленькой, в их деревне, в Италии, не все могли устроить для своих детей елку с подарками, поэтому крестьяне собирались вместе и наряжали одно-единственное дерево на площади. Эту историю я знаю с детства, и вы, несомненно, тоже вскоре ее услышите. — Он улыбнулся. — Каждая семья приносила свое украшение, кто какое может. Одни — ленты, другие — игрушки. Бабушка тоскует по тем временам. Ведь сейчас она совсем одна.

— У нее есть вы, — возразила девушка, пробегая глазами по огромному количеству красочных пакетов, грудой сваленных вокруг большой терракотовой вазы, в которой, присыпанный сырым песком, покоился комель дерева.

— Софи уверяет меня, что даже самому бедному ребенку доставался подарок в праздник Рождества Христова. Сейчас не так много осталось босоногих оборванцев, но мы каждый Сочельник жертвуем подарки детскому отделению госпиталя. Это стало чем-то вроде традиции.

— Я думаю, это прекрасная традиция.

Она улыбнулась ему, ожидая продолжения разговора, но он вдруг резко отвернулся.

— Иногда и я впадаю в сентиментальность, — с сарказмом заметил он, и Сандра вспыхнула, услышав насмешку в его голосе.

Этим утром, проснувшись в теплой, мягкой постели, она решила, что единственная возможность пережить предстоящую неделю — это принимать все таким, как оно есть. Не надо никакого самокопания, никакого анализа. Для Элтона она — ничто, а он может иметь столько подружек, сколько захочет. Он привык к женщинам, для которых любовные интрижки стали, чем-то, вроде, спортивного развлечения. Она знала это… Но почему же, образ той темноволосой красотки так, настойчиво, стоит у нее перед глазами.

Они завтракали одни, Софи не поднималась до ленча, и лишь они закончили, прозвенел первый дверной звонок. Утро прошло в непрерывной череде гостей. Это были родственники, друзья, и некоторые дамы, горько отметила про себя Сандра, отвечали на приветствия Элтона с поспешным энтузиазмом. Он был полон свойственного ему обаяния и с успехом исполнял свою роль, раз за разом, привлекая к себе Сандру, целуя ее в прелестную головку.

— Вам не следует делать это все время, — сердито прошипела она после очередного долгого поцелуя в губы, вызвавшего в ней легкую дрожь.