Люди, корабли, океаны. 6000-летняя авантюра мореплавания - страница 37

Так и шла черная галера, сея вокруг себя трепет и ужас, мимо боевых единиц османов (турок), пускавшихся при виде нее в бегство. Пять часов длилась битва при Лепанто. Более половины турецких кораблей вынуждены были капитулировать.

Среди раненых при Лепанто были испанский поэт Сервантес и итальянский художник Вицентино, который увековечил позже это самое кровавое из всех сражений галерных флотов на колоссальном полотне, украшающем с тех пор Дворец дожей в Венеции.

К тому времени Средиземное море уже утратило свою роль форума, на котором решались судьбы политики, поэтому Лепанто не оказало влияния на развитие мореплавания и мировой торговли, прочно переместившейся на атлантическую дорогу. Испания добилась преимущества в западной части Средиземного моря; проникновение турок на континент было приостановлено.

И все же торговля с Левантом была для Европы столь важной, что не только соседние страны, но и атлантические морские державы, Англия и Нидерланды, посылали в Средиземное море свои суда. О масштабах судоходства между средиземноморскими странами свидетельствует и тот факт, что варварийские государства (как называли европейцы магометанские княжества Североафриканского побережья) еще долгое время с огромной выгодой занимались здесь морским разбоем.

Агрессивность варварийских корсаров в XVII и XVIII вв. и даже в первую половину XIX в., привела к тому, что морские державы для защиты своих торговых судов вынуждены были постоянно держать в Средиземном море тяжело вооруженные военные корабли (и среди них два специально для этого предназначенных фрегата), которые с большим или меньшим успехом охотились за быстрыми судами корсаров. Корсары занимались и торговлей людьми, пополняя османские гаремы европейскими невольницами, а свои собственные гребные суда и имения магометанских феодалов — христианскими рабами. Французы и некоторые монашеские ордена учредили в Алжире конторы для выкупа пленных христиан, однако это лишь еще более способствовало спекуляции людьми. Корсары ловко пользовались противоречиями, возникающими между европейскими державами из-за торговли с Левантом. Все более теряли в этой войне свой престиж старые итальянские торговые города — Венеция и Генуя, прилагавшие все усилия, чтобы отстоять хотя бы свои старые морские позиции.

Несмотря на упадок былой мощи, Венеции удалось уберечь от всех атак часть своих прежних владений вплоть до исхода XVIII столетия. Не последнюю роль сыграли в этом подкуп и дипломатия. О том, каковы были в действительности ее морские силы, сообщает нам в своих мемуарах Казанова, который провел несколько лет на находившемся под властью Венеции острове Корфу: «К концу сентября вышли мы под командой сеньора Вениэро, пять галер, два галеаса и множество мелких судов; мы шли вдоль северного берега Адриатики, изобилующего гаванями, тогда как противоположный берег гаваней почти не имеет. Каждый вечер мы заходили в гавань; по этой причине видел я сеньору Ф. ежевечерне, ибо она приходила со своим супругом на наш галеас, чтобы покушать. Путешествие наше было весьма счастливым; 14 октября 1475 г. мы бросили якорь в гавани Венеции, а после того, как для нашего галеаса окончилось время карантина, сошли мы 25 ноября на берег. Два месяца спустя галеасы вытащили из воды. Непригодными эти галеасы стали еще во время оно: содержание их обходилось очень дорого, а польза от них равна нулю. У одного галеаса был корпус фрегата, а банки, как на галере; если не было ветра, гребли пятьсот арестантов».

Испаньола раскачивалась на мертвой зыби, столь сильной, что шпигаты окунались в воду. Трещали тросы. Руль со стуком перекладывался то на один, то на другой борт, и все судно скрипело и охало в ритм с качкой. Незакрепленный кливер громко хлопал, подхватываемый ветром.

Палубные доски засалились и носили следы многих ног. Пустая винная бутылка с отбитым горлышком, как живая, каталась взад и вперед по палубе. Прислонившись спиной к фальшборту — голова на груди, руки безвольно повисли, а лицо, белое, как сальная свечка, — скорчился оборванный и растрепанный человек. Слева от головы в доске торчал матросский нож.