Люди, люди… и еще раз люди - страница 26

Действительно, на цоколе статуи были выгравированы эти три буквы.

Забела продолжала:

— Только у нас есть эта статуя, символизирующая нашу планету.

— Откуда она взялась? — спросил Давид.

— Этого никто не знает. Отец говорит, что она была найден в самом начале Новой Эры. Мы ее признали символом нашей планеты и поклоняемся ей.

— Вы хотите сказать, что ее именем вы нарекли свой мир? Но как вы звали его до этого… Я хочу сказать — до катастрофы?

Торопя Давида к другой вагонетке, Забела пожала плечами.

— Не знаю, да и зачем это? Отец утверждает, что слова не имеют никакой ценности. Это всего лишь звуковые условности. То что сегодня мы называем стулом, завтра может обозначаться совсем другим словом.

Улыбнувшись, она добавила:

— Но это вовсе не мешает нам сесть в вагонетку.

Они ехали дальше, переезжая из одной галереи в другую, и только спустя около часа остановились в большом полузаваленном помещении. Здесь они вышли из вагонетки. До складских помещений им предстояло добираться пешком по узкому проходу, пробитому в скале.

Они подошли к широкому сводчатому входу, ведущему в залы с бетонными стенами, вдоль которых были навалены груды металлических предметов.

Среди кромешного хаоса ржавчины и пыли Давид обнаружил вагонные колесные пары, каркасы подземных вагонеток и стальные трубы, полузасыпанные мокрой землей.

Когда они проходили по бетонному коридору, Давид на миг остановился — его привлек легкий шум, раздававшийся где-то невдалеке. Он не мог сообразить, откуда долетает звук. Это было похоже на монотонное, едва уловимое тиканье часового механизма.

Он обернулся к Забеле, но она, увлекая его за собой, сказала игривым голосом:

— Сейчас увидите.

Они вошли в небольшую комнату. Стены здесь еще сохраняли следы желтой краски, почти выцветшей от времени. В углу комнаты виднелся развалившийся металлический предмет, в котором, однако, без труда можно было угадать письменный стол.

Забела показала пальцем, и Давид с изумлением увидел источник загадочного тиканья — аппарат, встроенный в бетонную стену, с несколькими рядами цифр за толстым стеклом.

Это были ядерные часы, подобные тем, какими пользовались земляне. Цифры обозначали часы, дни, месяцы, годы. Цифры, отсчитывавшие «секунды», с четкостью метронома менялись от 1 до 59, после чего в окошечке «минуты» возникала новая цифра, отличающаяся от предыдущей на единицу.

Давид взволнованно протер стекло на последнем окошечке. Теми же арабскими цифрами там указывался год: 2795.

Забела приблизилась к нему.

— Забавно, правда? — сказала она. — Вы сейчас увидите, в верхнем ряду появится другая цифра.

Прошло несколько секунд.

— Хоп! Вот она!

Давид обернулся.

— Откуда здесь этот прибор.

— Остался от старой цивилизации.

— Выходит, люди старой цивилизации пользовались тем же I языком и теми же цифрами, что и мои соотечественники? Это невозможно!

Забела поморщилась.

— Какая разница? Отец говорит, что это очень забавно, но для нас не имеет никакой практической ценности.

— Этот прибор — одновременно часы и календарь.

— Да? Ну и что? Отец говорит, что представители старой цивилизации использовали его для развлечения, а нам это совсем ни к чему.

— Ваш отец, похоже, слишком много об этом знает, — вздохнув, заметил Давид.

Он вспомнил, что у этих существ весьма своеобразное представление о времени, но раздумывать над этим сейчас было недосуг: из соседнего зала вышел один из их отряда. Это был Берн Разведчик, его лицо выражало досаду. Галерею завалило, и доступ к другим складским помещениям был закрыт. Для расчистки потребуется несколько бригад и займет это немало времени.

Настроение у Давида испортилось.

— Нельзя ли пробраться туда каким-нибудь другим путем? Может, есть другие галереи? — спросил он.

Берн Разведчик отрицательно покачал головой.

— Нет, не думаю. Я, по крайней мере, не знаю иного пути, — сказал он.

Но Забела, наоборот, задумалась о чем-то. Давиду показалось, что ее терзают какие-то сомнения. Наконец, она решилась:

— Вероятно, все-таки есть возможность добраться туда.

— Каким образом?

— По поверхности!

— Это невозможно! — воскликнул Берн.

— Почему? — спросил Давид.