Люди особого склада - страница 44

Бюро решило выпустить листовки, разоблачающие коварные провокации врага. В отряды, деревни и подпольные группы постановили направить наших уполномоченных. Они должны помочь людям научиться распознавать волка, в какую бы шкуру он ни рядился. Партийное подполье Минщины вступало в новую, более сложную полосу своей деятельности.

После заседания бюро со мной в избе остался только Роман Наумович. Мы прикрутили фитиль в лампе и прилегли на лавках: я с одной стороны стола, он — с другой. Время за полночь: старые, скрипучие ходики на стене показывали половину первого.

Тело ныло от усталости, но сон не приходил. Шумело в ушах: то ли от непривычной обстановки — мы после многих тревожных дней и бессонных ночей отдыхали в тихой, уютной хате, то ли от наплыва мыслей и воспоминаний. Смерть Брагина не выходила из головы. Если и дальше наш подпольный обком, наш партийный актив будет нести такие потери, нам трудно будет справиться с огромными задачами, возложенными на нас партией. Я вспомнил, как перед нашим отъездом в тыл врага нас предупреждали в ЦК КП(б)Б. Нам поручено дело исключительной важности: поднять белорусский народ на борьбу против фашистской нечисти; вести эту борьбу неустанно — и днем и ночью; превратить подпольные партийные органы в боевые штабы по руководству партизанским движением. Твердо помнить, что враг постарается проникнуть в наши организации, применит террор и диверсии, будет в первую очередь наносить удары по руководящему ядру.

Теперь я еще более убедился в правильности этих предупреждений. Надо с каждым днем повышать бдительность, совершенствовать методы и средства борьбы. Главное — надо теснее связаться с народом, с патриотами Родины. Всюду должны быть свои глаза и уши, чтобы своевременно узнавать о намерениях врага, о его планах, да и не только узнавать, но и парализовать эти планы.

Невольно прислушивался к каждому шороху. Алексея Георгиевича в хате не было, но мне казалось, что он лежит где-то рядом и я слышу его прерывистое горячее дыхание.

Возле окна на улице слышался тихий хрипловатый голос часового Якова Бердниковича. Он рассказывал своему напарнику о червонноозерских днях.

— И вот, слышь ты, как стиснули нас там — ни взад, ни вперед. Фашистов поналезло везде, а на всех канавах полицейские. Дошло до того, что есть нечего. Мне домой — рукой подать, а пробраться нельзя. Сменишься, бывало, на рассвете — кишки марш играют, а в лагере хоть шаром покати: пусто, ничегошеньки нет. С горем пополам достали картошки и варили похлебку. Ребята в шутку прозвали это наше варево «осиновым пюре».

— А как же вы вылезли оттуда? — спрашивал Другой.

И снова Бердникович гудел под окном как шмель, ведя свой рассказ подробно и неторопливо и довольно основательно все преувеличивая.

— Вылезли, брат, только двух ранило… Лодки выручили. По канавке, по канавке — и мимо вражьего логова! Выскочили на греблю, а немчура: «Хальт!» Тут мы как «хальтнули», десятка три поганцев сразу уложили. Мачульский со своими зашел сбоку и еще им поддал и еще! А мы обошли деревню и оказались километрах в двух, у лесочка. Мачульский со своими хлопцами долго не отступал и вел перестрелку. Он там, наверно, еще штук тридцать отправил на тот свет. Ты знаешь, что это за боевой человек!..

Роман Наумович нетерпеливо заворочался на лавке.

— Ты что не спишь? — спросил я. — Что тебя тревожит?

— Да нет, — ответил Мачульский. — Вот врет человек обо мне, просто слушать не могу! Постучи ему в окно, пусть замолчит. Там всего было около тридцати фашистов.

— Пусть говорит. Ему хочется, чтобы так было, ведь в этом вся его душа.

Бердникович, должно быть, сам догадался, что его рассказ могут услышать в избе, и отошел от окна. Мачульский затих, но по его дыханию я знал, что он не спит. Скоро он снова заворочался и подвинулся ближе ко мне.

— Не спится что-то, — пожаловался Роман Наумович, — бессонница! — Он приподнялся и продолжал: — Вспоминаю, что видел в Бобруйске, Минске, и не могу заснуть. Пока выходили из окружения, голова одним была занята, а теперь все встает в памяти, тревожит, волнует. Хочется обдумать и дать правильную оценку.