Людмила - страница 46

Я раскланялся с доктором и вернулся в компанию. Людмила стояла в дверях на балкон, прислонившись спиной к косяку и задумавшись. Огромный детина жалобно взглянул на меня от окна, с сигаретой в руке я подошел к нему, попросил спичку. Он сказал, что не курит, и почему-то смутился. Я взглянул в окно. Через улицу, в телефонной будке переминалась с ноги на ногу девушка в красной мини-юбке и белой блузке, в сумеречной глубине арки маячил какой-то длинноволосый худой человек, мне показалось, что тот самый, который толкнул меня в магазине, а потом шел впереди, но, наверное, я ошибся — с чего бы ему торчать там с тех пор. За коричневой крышей трехэтажного дома, где-то далеко были видны еще крыши и колокольня и купол, темные на фоне заката. Это был не мой купол и не моя колокольня. Я вернулся в закуток, но мое место рядом с Английской Королевой было занято — она сидела теперь между двух близнецов и о чем-то грустила, поворачивая в пальцах стакан с остатками вина. Я взял свой стакан и устроился в углу на противоположной тахте. Все вокруг почему-то притихли кроме сексуально озабоченного Валеры, бормочущего в полголоса между учительницей русской литературы и поющим ящиком, который сейчас тоже молчал. Замолчал и Валера. Все молчали: то состояние, которое в старину обозначалось выражением «тихий ангел пролетел». Я поудобней расположился на тахте, откинувшись через нее наискосок и упершись головой в стену, только время от времени приподнимаясь, чтобы глотнуть рому из стакана, который поставил себе на живот. Из угла мне хорошо было видно балконную дверь и поникшую стройную фигурку в дверях, черную на фоне яркого, как ворох огненных перьев, заката. Ром теплым пятном распространился во мне, наполняя все тело до кончиков пальцев, до глаз, сладкой тяжестью, прижал к дивану, погрузил в отрешенное оцепенение, в какой-то нездешний транс. В тишине я чувствовал, как медленно цедится время. В этой медленности, бесшумно отделясь от косяка, черная фигурка плавно выпрямилась и сквозь дверь проплыла на балкон. Там остановилась на фоне огненных перьев и, подняв руки, чтобы коснуться волос, на мгновение застыла. Это было только мгновение, один момент, одна из стадий мимолетного жеста, но в этой тишине он поглотил прошедшее и будущее, стал единственно ценным, как ценна и единственна моя жизнь среди миллионов лет, которых на самом деле не было до меня и не будет после. И ничего не было и ничего не будет кроме моей жизни, кроме именно этого мгновения, когда ангел на фоне огненных перьев воздел руки перед лицом. Он не машет ими, нет — он поднял их, чтобы коснуться волос. Всего лишь.

«Да, это ангел, — думал я. — Ангел на фоне огненных перьев, который поднял руки, чтобы коснуться волос, и в этом единственном, незначительном, минимальном, мизерном жесте все и заключалось. Но что же это? — подумал я. — Предвосхищающая память? Воспоминание, опередившее реальность, потому что что было до, и что — после? И что было — было? У меня нет никаких доказательств, и можно считать, что другого ангела нет. Она — единственная достоверность — все остальное всего лишь поэтические фигуры, не больше.

Но тогда отчего мы не верим друг другу?» — подумал я.

Людмила вошла в комнату. Она по диагонали пересекла ее и здесь, в алькове, присела на краешек дивана, на освобожденное для нее одним из близнецов место, рядом с Английской королевой. Вид у нее был усталый, как будто она прожила целую жизнь. Я отпил глоток рому и опять посмотрел на нее — что-то меня не удовлетворяло. Людмила сидела, положив скрещенные загорелые руки на колени и глядя куда-то в сторону окна, где теперь уже не было великана.

— Выпей, душечка, — сказала Английская королева.

Она обняла левой рукой Людмилу за плечи, а правой подала ей стакан. Людмила взяла стакан, подняла голову, улыбнулась мне грустной улыбкой. Я кивнул ей, меня начинала раздражать эта меланхолия. У меня было такое впечатление, что я что-то пропустил. И кроме того мне была неясна моя роль. Зачем она привела меня сюда? Я налил себе еще рому и вставил в рот сигарету. Близнец, тот, что остался сидеть, через стол протянул ко мне руку с зажигалкой. Я наклонился прикурить.