Людоед и Принц - страница 2

стр.



  - Что тебе от меня нужно? - задал еще один вопрос Принц, пытаясь выиграть время.



  Над огнем уже кипел железный котел, а в дальнем углу хижины белела куча человеческих костей. Принц уже понял, что ему грозит, связанными руками вытащил кинжал из-за голенища сапога и пытался скрытно перерезать веревки.



  Людоед закончил крошить зелень в кипящую воду и решил, что пора заняться основным блюдом. Он прижал Принца к столу и занес над ним свой огромный нож.



  - Ау! - раздались голоса неподалеку.



  Это друзья Принца, проснувшись, начали искать своего господина. Они были опытными охотниками и даже в темноте шли по следу великана.



  Людоед повернулся на звук голосов, а пленник сбросил веревки, вырвался из огромных ручищ и запрыгнул на спину гиганта, отчего тот упал грудью на деревянный стол для разделки добычи. Принц оседлал огромную, как бочка, шею великана и приставил острие к жилке, где пульсировала кровь.



   Взгляд Людоеда уткнулся в засаленную деревянную поверхность стола, темно-красную с белыми вкраплениями мелких кусочков раздробленных костей. На столе для разделки добычи Людоед впервые осознал себя в качестве жертвы под кинжалом безжалостного палача. Он хотел сбросить человечишку с плеч и убежать в лес, но лезвие у горла заставляло его лежать без движения, плотно вжимаясь в стол. Чувство беспомощного страха перед другим живым существом казалось новым, непривычным и противоестественным...



  Словно, не гиганты были избранными Божьими тварями, как учили Людоеда родители. Словно, люди были не скотом, предназначенным Богом в пищу великанам, а равными с ними существами. Словно, мир перевернулся, и черное оказалось белым, а белое - черным. Словно, прошлое было пустым, а настоящее - горьким.



  - Чего ты хочешь? - спросил Людоед, вмиг забыв все наставления и обещания.



  - За то, что ты пытался убить меня, и за то, что ты съел сотни моих подданных, я убью тебя! - сурово сказал Принц. - А мои слуги тебя разделают, как свинью, сварят в котлах и отдадут на корм собакам.



  - Как свинью? - сказал Людоед в ужасе. - Но я же не свинья!



  - Люди, которых ты съел за эти годы, тоже не были свиньями!



  И вдруг Принц почувствовал, как задрожало тело великана. Это не была дрожь страха; гиганта сотрясали рыдания.



  Несколько крупных, как жемчужины, слезинок скатились по щекам гиганта, проложили себе дорогу в бороде и впитались в темно-красное дерево стола. Великан рыдал впервые в жизни. Плакать было горячо, солено и непривычно. Но слезы приносили облегчение, словно примиряя прошлое с настоящим и заново создавая картину мира.



  Принц недоверчиво смотрел на лицо плачущего гигант. Уловка! Отвлекающий маневр? Или... раскаяние.



  Губы великана шевелились.



  Родители воспитывали его в богобоязни и богопочитании. Господь представлялся им как самый могучий и сильный великан, однажды создавший мир и всех живых тварей. Великан и раньше обращался к небу с молитвами. Когда испытывал голод или жажду. Когда испытывал боль или страх. Но никогда со словами благодарности или раскаяния.



  Принц прислушался к шепоту, но различил только: "Прости... Прости... Прости".



  Великан повернул к Принцу мокрое лицо, и острие кинжала прочертило кровавую линию на его шее.



  - И ты прости меня, за то, что я хотел тебя убить, сварить в котлах и съесть.



  Человек ошарашено смотрел в глаза гиганта. Великан смотрел в глаза Принца. Они словно впервые друг друга увидели.



  - Я прощаю тебе нападение на меня, - ответил Принц, отпустив злобу в своем сердце. - Но за убийство моих подданных я прикажу тебя казнить, как только доберусь до Замка!



  В эту секунду высокая, как дерево, дверь хижины с треском распахнулась. На пороге с кинжалами в руках и натянутыми луками приготовились к бою десять друзей Принца. Наконечники стрел целились в великана.



  - Кто вы?



  - Это мои друзья, - ответил Принц.



  - Друзья? - задумчиво сказал гигант. - У меня никогда не было друзей.



  Великан уже много лет мучился ночными страхами: боялся, что умрет с открытыми глазами, и некому будет закрыть ему веки. Поэтому долгими ночами он лежал, крепко зажмурившись, в ожидании смерти.