Людоеды из Цаво - страница 11

После этого случая я сам чуть не завершил свои дни неожиданным и неприятным образом. Я ехал в пустой вагонетке, которую толкали два сильных пуштуна. Она возвращалась в карьер за песком. Мы приблизились к крутому склону, который вёл к бревенчатому мосту через реку. Рабочим надо было перейти с бега на шаг и позволить вагонетке самой по инерции скатиться вниз, только, когда необходимо, сдерживая её скорость с помощью особой штанги. Её нёс один из рабочих, и ей можно было блокировать колёса. В этот раз штанга почему-то была отброшена, и мы без всякого тормоза полетели вниз. Возле моста ветка изгибалась, и я боялся, что здесь мы слетим с рельс. Всё-таки я решил, что лучше остаться, чем пытаться выпрыгнуть. Миг спустя я слетел с края моста, едва не задев выступающее бревно. Я удачно приземлился на песчаный берег, а тяжёлая вагонетка грохнулась рядом со мной. К счастью, в этом инциденте тоже никто не пострадал.

Казалось, что какой-то рок мешает нормальному строительству моста через Цаво. Я уже описал наши проблемы со львами. Когда хищники как будто ненадолго оставили нас в покое, возникли не менее серьёзные проблемы с рабочими. После того, как я нашёл камень для моста, я отправил на побережье запрос о каменщиках. Люди, которых мне прислали, были, в основном пуштунами. Они казались опытными рабочими. Но скоро я выяснил, что многие из них не имеют понятия, как работать с камнем. Это были обычные кули, которые притворились каменщиками, чтобы получать не двенадцать рупий в месяц, а сорок пять. Обнаружив этот факт, я ввёл сдельную систему оплаты, чтобы настоящие каменщики могли заработать свои сорок пять рупий в месяц и даже больше, если хотели, а самозванцы получали бы надлежащую им плату как кули. Но, как это часто бывает в нашем мире, самозванцы были в большинстве. Они попытались запугать остальных, чтобы те поддержали их схему работы. Тем самым они надеялись, что я откажусь от сдельной системы. Однако я не собирался им подчиняться, поскольку единственное, что я требовал от каждого – абсолютно честной работы.

Эти каменщики постоянно ссорились и дрались между собой. Я часто приходил в их лагерь, что утихомирить беспорядки и разделить индусов и магометан. Одна особенно серьёзная ссора имела довольно забавное продолжение. Однажды вечером, в сумерках я сидел у двери своей хижины и услышал громкий шум в лагере каменщиков, который находился всего в нескольких сотнях ярдов. Скоро прибежал джемадар и сказал, что все рабочие дерутся и убивают друг друга палками и камнями. Я тут же поторопился за ним и сумел восстановить порядок, но нашёл семерых тяжело раненых рабочих, которые лежали на земле. Я перенёс их в свою бому и положил на чарпои (туземные кровати). Брок отсутствовал, и я сам, как сумел, выполнил обязанности доктора, зашив рану одного и перевязав рану другого, и, в общем, сделал всё возможное. Был ещё один человек, который громко стонал, натянув на лицо ткань, как будто умирал. Убрав его покрывало, я увидел, что это был некий каменщик по имени Карим Букс, которого я хорошо знал как первого смутьяна среди рабочих. Я внимательно осмотрел его, но ничего не нашёл и решил, что он, наверное, получил внутреннее повреждение. Поэтому я сказал ему, что отправлю его в госпиталь в Вой (тридцать миль по железной дороге), и там о нём должным образом позаботятся. Затем его, мучительно стонущего, унесли в лагерь.

Как только я его отправил, пришёл главный джемадар и сообщил, что этот человек вовсе не был болен, и что, на самом деле, он был единственной причиной волнений. Он знал, что я его накажу, если выясню, что он был зачинщиком беспорядков, и сейчас он притворялся, что тяжело ранен, чтобы избежать наказания. Услышав об этом, я распорядился не отвозить его в Вой с остальными в специальном поезде, и больше я о нём не слышал. Ночью, в одиннадцать часов меня позвали и попросили прийти в лагерь каменщиков, чтобы посмотреть на человека, который, кажется, умирал. Я тут же натянул сапоги, хлебнул немного бренди и побежал в лагерь, где, к своему удивлению, обнаружил, что на пороге смерти был мой знакомец Карим Букс. Я был совершенно уверен, что он хитрил. Но когда он попросил даву (лекарства), я серьёзно сказал, что утром дам ему очень хорошую даву.