Людвиг Бёрне. Его жизнь и литературная деятельность - страница 17

Объявление об издании «Весов». – Программа нового журнала. – Политическое направление Бёрне. – Театральные рецензии. – Успех «Весов». – Бёрне как художественный критик. – Сравнение с Лессингом. – Критика «Вильгельма Телля» и «Гамлета». – «Полет времени». – Поездка по Германии и знакомство с представителями романтической школы. – Отъезд в Париж. – Г-жа Воль и ее роль в жизни Бёрне.

«Весы. Журнал для гражданской жизни, науки и искусства» – таково было название нового журнала, которым Бёрне в 1818 году открыто дебютировал на избранном им поприще политического писателя.

Уже одно объявление о новом издании должно было, как мы сказали, возбудить всеобщее внимание. Бёрне излагает здесь перед читателями свою программу, свой взгляд на обязанности и назначение журналистики и при этом смело бросает перчатку господствовавшему в ней до сих пор направлению. «Немцы, – говорит он в начале этого объявления, – обыкновенно встречают появление нового журнала либо с насмешливой улыбкой, либо с раздражением. Вследствие долгой кабинетной жизни они совершенно отвыкли от жизни общественной; продолжительная беседа о гражданских делах отечества кажется им не „необходимым непрерывным дыханием здорового и свободного духа, а стоном удрученной груди“, который раздражает их и которого они по возможности хотели бы не слышать. Как будто игнорировать свои недуги – значит не иметь их, как будто больной может излечиться от своих страданий, если ему завяжут уста, жалующиеся на них!» Бёрне смотрит на задачу журналистики гораздо шире. Публичное обсуждение общественных недугов не может быть бесполезным, потому что печать преследует не только отрицательные, но и положительные цели. «Стремление и цель нашего журнала, – говорит Бёрне, – будет состоять в том, чтобы искоренить в умах читателей мысль, что журналы должны служить только секундной стрелкой часов для изобличения неправильного биения государственного пульса, а не самой пружиной, дающей времени правильный ход и поддерживающей эту правильность». Другое назначение журналистики Бёрне видит в том, чтобы свести науку с тех заоблачных высот, на которых она витала до сих пор, сделать ее доступной для массы. Нет на свете страны, говорит Бёрне, которая превосходила бы Германию числом источников знания, а между тем народ томится духовною жаждою. Сокровища науки, добытые пытливостью немецких ученых, целыми десятками лет лежат совершенно без пользы для народа, потому что «слитки истины, складываемые богатым духом в больших произведениях, не годятся для удовлетворения повседневных житейских потребностей людей, бедных духом. Эту годность имеет только отчеканенное в ходячую монету знание», и поставлять эту монету должны журналы. Они одни поддерживают денежные обороты между теорией и практикой. Только они вводят науку в жизнь и возвращают жизнь к науке.

Посвящая свой журнал гражданской жизни, науке и искусству, Бёрне прямо заявляет читателю, что не будет следовать примеру так называемых умеренных писателей, которые вечно боятся называть вещи своими именами, «осторожно стараясь проходить даже между гнилыми яйцами». Бесстрастия, объективизма при обсуждении тех зол, какие ему придется отмечать в той или другой из этих областей, он не обещает. «Нельзя требовать от писателя, чтобы он без ненависти и любви, возносясь над всеми тучами эгоизма, слышал грозу под собою».

Единственное требование, какое можно предъявить писателю, помимо искренности, заключается в том, чтобы он постоянно сознавал возможность личного чувства и не имел притязаний на непогрешимость. Бояться борьбы мнений, опасаться злоупотребления свободой слова – нечего. «Опасно, – говорит Бёрне в заключение, – только заглушенное слово; то, к которому относятся с презрением, мстит за себя; но высказанное никогда не остается бесплодным. Находить в нем бесплодность может только заблуждение или слабоумие. В том, чего общественное мнение требует серьезно, – никто не может отказать ему; если оно не получает чего-нибудь по своему желанию – это значит, что требование было высказано вяло и равнодушно».