Люпофь - страница 9
Поясняю. Не тебе мне писать об этом, но я всё же рискну: в литературоведении в стадийности сюжета есть архиважное слагаемое – кульминация; и есть всё, что до неё – бла-бла-бла (экспозиция, завязка, развитие действия с интригой…) Так и в моей жизненной сюжетности есть жизнь до тебя (бла-бла-бла) и жизнь с тобой, для тебя (кульминация меня – наивысшая точка меня).
Вернёмся к стихотворению – оно было написано до тебя, но сейчас я понимаю, что для тебя, о тебе, о нас. Некое послание из прошлого, предчувствие. Помнишь, как у Блока: «Предчувствую тебя…» В общем, «ты прости меня, малыш, ду-ду-ду-ду-ру, если любишь, то простишь…» за всю эту ахинею.
Признаюсь честно, пишу тебе я всё это после нашего субботнего вечера, то бишь ночью (на моих соломенных – 23:35), но отправлю завтра. Если отбросить весь мой мысленный онанизм и оргазм, набрать воздуха в лёгкие больше, чем необходимо, то всё мое вундеркинд-письмо сводится к одной-единственной фразе из четырёх слов – Я ТЕБЯ ОЧЕНЬ ЛЮБЛЮ!!! И, пожалуйста, отнесись к этой фразе серьёзно, я в неё вкладываю очень и очень много всего – себя, себя и ещё раз себя!
Так, вроде бы всё, что я хотела тебе написать – написала. Вот теперь пора баиньки. Сейчас НАдену (!) пижамку с рыбками (непременно с оголённым пупочком), стану опять маленькой девочкой, сожмусь в маленький комочек и с мыслью о тебе засну сладким, крепким-крепким сном. Так, это уже прелюдия email-секса какого-то! Хотя мне очень хочется тебя, чтобы ты был во мне (да здравствует цифра «4» – самая лучшая цифра на свете!.. Хотя, признаюсь, и «3» была сегодня прекрасна!)
Ладно, всё, больше не буду – представляю, как ты гримасничаешь сейчас! Согласна, про «был во мне» – это слишком. Ты тоже должен кое-что мне прощать в силу моего зелёного возраста! В общем, зацелую при встрече!
Твоя Дымка (с Маней на пару – ха-ха-ха!). Прости, сам понимаешь, настроение грустно-игривое (прямо оксюморон какой-то). Завтра, наверное, внутренний климат будет другим, но отошлю тебе письмо завтра. Почему? Не знаю…
До следующей нашей встречи!
Очень жду.
Aline, 25 января, 9:20 (Ого!)
Алина, милая! РОДНАЯ!
ТАКИЕ письма надо засылать вечером, ближе к ночи!
А с утрешка (да ещё в перерыве напряжённой работы) читает дядя Лёша ТАКОЕ послание и – натурально цифра «4» во всей своей красе, во всём объёме и со всеми последствиями… (В следующий раз будет тебе четыре и даже пять – готовься!)
А если серьёзно: если б ты сейчас была рядом, я б зацеловал тебя до полуобморока (твоего или моего)!.. И Маньке бы досталось!..
Жди и помни меня ду-ду-ду-рака (вернее – Овена)!
А.
Моему Лёшеньке, 25 января, 13:08 (Спасибо, что ты есть!)
Любимый мой, доброго тебе дня!!!
Вчера вечером я не отправила тебе свой пламенный привет потому, что думала – всё равно прочитаешь на следующий день, а эмоции прямо-таки захлёстывали. Однако цифра «4» меня до сих пор не успокаивает. Всё время думаю о ней, точнее о тебе… Вспоминаю, как ты ко мне прикасаешься, и… дрожь по коже. Интересно, что ты сейчас, в данную минуту делаешь? Если я сегодня не дотронусь до твоей кожи, хотя бы до рук – вечер будет мучительным, но ласками made in Алина Наумовна заниматься не буду! Или ты, или вообще никто! Да, я такая, Лёшенька! А вообще, повторить бы вчерашний вечер… Спасибо за твой ответ, он меня греет не меньше, чем твои поцелуи (это я так себя успокаиваю). Знаешь, я никого так не любила, как тебя, правда, язык позвоночный спины до сих пор помнит тебя, твои прикосновенья… Сейчас уже час дня, а я всё ещё твоя, и ты во мне, я это очень сильно ощущаю. Может, мы уже биополями-радарами крепко зацепились, и разорвать эту связь невозможно. Как замечательно, что я сегодня тебя увижу и, может быть, мы куда-нибудь сходим (это уже намёк!) – в кафе или просто погуляем. Мне нужно на тебя наглядеться. Сфотографировать всё до мелочей. Словом, я схожу с ума. Жду вечера до судорог (думаю, не надо объяснять – каких!). Люблю тебя больше жизни!
Дымка превратилась в густое облако эмоций, желания, томления…