Маадай-Кара. Алтайский героический эпос - страница 11

Картины возрождения жизни также не обходятся без сказочно-фантастических описаний. Вот как, например, описывается в сказании «Алтын-Мизе» зарождение новой жизни вместо уничтоженной.

Всевышний бог Юч-Курбустан спускает на землю божественных коней. Кони прежде всего создают «два равных дерева, называемые матерью. Они с густою листвою; под них не проникнет дождь. Зиму и лето листва не изменяется» (значит, сначала была создана величественная и благодатная природа Алтая). Затем конь Учкур-Конгур «лег и стал кататься: Алтай сделался полон скотом; в одном месте остановился, отряхнулся — сделались подданные»[80].

Такие картины, между прочим, говорят о том, что сюжеты о ханских набегах — это не привнесения нашего времени. Они возникли давно, вошли в плоть и кровь эпоса, обросли традиционными сказочно-фантастическими мотивами.

Вероятно, именно ханскими набегами вызвана жажда мирной жизни, описания мирного благополучия как идеала жизни, которые так характерны для алтайского эпоса.

В сказании «Алтай-Бучый», записанном от Чолтыша Куранакова, герой второго поколения Ерке-Мондур прибывает в страну своей невесты. Это идеальная страна счастья и мира: «Сказать о белом скоте (Алтын-каана), то он проник до основания Алтая; сказать о народе, то он окружил Алтай. Из когтистых никто не угрожал (ему), из живых существ никто (зла) не думал; в среду людей война не вторгалась, в пастбище гибель не спускалась. Оказывается, это был такой облагодетельствованный хан, оказывается, это был такой снабженный эрдине[81] бий»[82].

Это типичная для алтайского эпоса картина. Фантазия народа, утомленного и измученного войнами, беспрерывными нашествиями врагов, грабивших и опустошавших страну, полонивших его людей, рисовала себе как идеал жизни тихий уголок безмятежного мирного счастья.

К теме борьбы героя против набегов чужих ханов примыкает тема борьбы героя против своего хана-угнетателя, которая носит отчетливо выраженный социальный характер. В таких сказаниях обычно противопоставлены богатый хан и подчиненный ему рядовой пастух. В начале сказания хан-угнетатель жестоко притесняет героя (или его отца), являющегося одним из его многочисленных пастухов.

В сказании «Малчи-Мерген», записанном от Н.У.Улагашева в 1939 г. П.В.Кучияком, говорится:

Это — обычная в эпосе гиперболизация в описании богатства героев и их врагов. Но затем события разворачиваются так, что становится ясно: речь идет действительно о бае-эксплуататоре, угнетателе своих пастухов.

Однажды Айбычи-бай решает переменить свое пастбище и перекочевать. Один из (пастухов, по имени Малчи[85], услышав байский приказ, говорит:

В ответ на это бай и его слуги расправляются с пастухом:

Это вполне реальное описание отношений в алтайском обществе XVII— XIX вв., когда выделились эксплуататоры-баи и эксплуатируемые пастухи. Но дальше этого реальное описание событий не идет. В дальнейшем весь сюжет развивается в обычном для алтайского эпоса сказочно-фантастическом плане. Причем Айбычи-бай выключается из повествования. Как противник героя на первый план выступает Арслан-каан — отец будущей жены Малчи-Мергена. Это еще более связывает события с традиционным для эпоса течением сюжета: соревнования сватающихся женихов; трудные задачи, предлагаемые зятю враждебно настроенным тестем.