Мачты и трюмы Российского флота - страница 46
Вопросы снабжения своей громоздкостью отнимают у корабельных докторов массу времени, могущего быть потраченным на “повышение профессионального уровня”.
На улицах военных не было. Дон Кихот и Санчо Панса беспрепятственно двигались к цели. Утро было прекрасное, солнечное, настроение – великолепное. Прохожие доброжелательны. Встречные женщины – улыбчивы и красивы.
Визг тормозов комендантского газика вывел меня из состояния рассеянной созерцательности и с размаху шлепнул на асфальт военной действительности.
– Лейтенант, подойдите ко мне, – не совсем по-уставному обратился ко мне симпатичный капитан, высунувшись в приоткрытую дверцу автомобиля.
– Капитан Боязный. Помощник военного коменданта гарнизона.
– Лейтенант Иванов, – представился Дон Кихот.
Россинант, взбрыкнув тощим задом, ускакал вдаль.
– Ваши документы!
– Пожалуйста.
Капитан, даже не раскрыв удостоверения личности, ничего не объясняя, положил документы в карман. (
– За удостоверением прибудете в комендатуру в 16 часов. Идите.
Я, приученный решения принимать оперативно, поставил ногу под колесо автомобиля и, обратив на это внимание Боязного, спросил:
– Мне хотелось бы знать, за что у меня забрали документы? Это раз. Второе. Я иду по приказанию командира за получением материальных ценностей. Отсутствие удостоверения личности исключает возможность выполнения данного мне распоряжения. Третье. Без документа я не уйду.
– Ясно. Садитесь в машину. В комендатуре вам все объяснят.
Спорить о вкусах с комендантской службой желания не возникло. На флоте эта мысль сформулирована кратко: “Против лома нет приема ”.
Боязный, доставив меня и Кобеца в комендатуру, моментально испарился. Черномор улетел на добычу. За барьером, отгораживающим незадачливых посетителей от дежурных по комендатуре, сидел майор. Огромный живот его и тройной подбородок свидетельствовали о родстве с изображениями счастливого человека, продающегося на рынках Индии в виде статуэток.
– Товарищ майор! – обратился я к счастливчику, – прошу объяснить причину моего задержания.
Медленно повернувшись, глядя в пространство, привычный ко всему Слон равнодушно фыркнул на Моську:
– Вы должны знать, – прогнусавил он, – что приказ командующего запрещает находиться в городе в дни занятий по специальности до 14 часов.
– Но я не знаю этого приказа, да и в городе находился не по своей воле.
Все. Слон отключился. И если С.Я. Маршак утверждает, что “Только слон не хочет спать”, то он дает животному неполную характеристику: слон еще и говорить не хочет. С Моськой.
Однако, ядовитый нрав, милого песика не дремал.
– Товарищ майор, – обратился я, – разрешите вопрос!
– Ну!
– Вы случайно не можете мне ответить, почему в комендатуре портреты руководителей государства запылены и засижены мухами?
С резвостью мангусты Слон вскочил, ошалело уставившись на лейтенанта, чувствующего молчаливую поддержку задержанных по той же причине офицеров.
– Дежурный! – рявкнул майор, – отпустите эту борзотень! (Вот это эффект!)
– Но я же не имею права до 14 часов быть в городе!?
– Вы что, на гауптвахту захотели?
– Никак нет. (О вкусах не спорят.)
– В таком случае, марш на корабль!
– Есть.
Медикаменты были получены на следующий день.
Час пробил. На корабль прибыл адмирал флота, заместитель главнокомандующего Смирнов, начальник политического управления адмирал Гришанов, группа адмиралов и офицеров Главного штаба ВМФ и штаба флота. Командиры боевых частей на правах гостеприимных хозяев уступили свои каюты именитым гостям. Корабельные коки заработали с утроенной энергией. На столах вместо камбалы в томатном соусе появилась ветчина, шпроты и сервелат. Гости устроены с возможным комфортом. Однако, на бытовые удобства внимания никто не обращал. Люди прибыли работать. На износ. Не считаясь со временем года, временем суток и часовыми поясами, забывая про сон и обеденные перерывы, о родных и близких. С момента объявления тревоги на корабле и до окончания учений люди будут работать. Крейсер, подняв флаг руководителя учений, отныне превращался в мозг, центр регуляции сложнейших механизмов флотского организма.