Мадам Казанова - страница 57

В одном деревенском доме я уговорила какую-то местную жительницу продать мне немного молока и хлеба. Женщина с любопытством и сочувствием смотрела на меня.

— Ты похож на моего сынка, — сказала она со вздохом. — Такой же худенький и стройный, как ты. А теперь он в солдатах. — Она высморкалась в край фартука; ее губы, прикрывавшие испорченные зубы, дрогнули. — Не знаю, жив ли он теперь.

Я решила воспользоваться потребностью этой женщины выговориться и рассказала ей придуманную на ходу историю о том, что я сирота и пытаюсь разыскать своего дядю в Вадо-Лигуре, что вообще-то собираюсь стать юнгой на корабле.

— А до Вадо-Лигуре далеко? — спросила я женщину.

— Где-то дня два пути, — ответила она.

— А из деревни никто туда не собирается?

Женщина покачала головой.

— Вот уж чего не знаю, того не знаю.

— А может, кому-то надо в Геную? — не отставала я.

— Вообще-то был тут вчера один незнакомец, — вспомнила женщина. — Такой симпатичный молодой блондин. И тоже расспрашивал, как добраться до Вадо-Лигуре. Только вряд ли он был бы для тебя подходящим попутчиком. Уж больно какой-то подозрительный. Поэтому его и схватили, потом увезли неведомо куда.

Я быстро наклонилась и стала возиться со шнурками, стараясь скрыть испытанное мной потрясение. Морис схвачен! Кровь бросилась мне в лицо, застучала в висках. Я выпрямилась и с усилием произнесла:

— Ну что ж, тогда мне придется отправляться одному.

Женщина неправильно истолковала мой дрожащий голос и принялась успокаивать меня:

— Ну-ну, не надо бояться. Никто тебя не обидит. Ведь ты совсем еще ребенок. — Она протянула мне ломоть хлеба. — На-ка вот. Это на дорогу тебе и твоему песику.

— Спасибо, — пробормотала я. — Пожалуй, я пойду.

Я побрела по пыльной дороге, опустив пониже голову, чтобы никто не видел моих слез. А ведь я обещала Ладу, что в целости и сохранности доставлю Мориса в Англию, выходит, не сдержала своего обещания. Где теперь Морис? Что они с ним сделают? Он такой слабый и не вынесет допроса.

Сама того не осознавая, я прибавила шагу, затем вдруг резко остановилась. Бегство мое сейчас выглядит слишком трусливо. Повернуть назад? Но как я смогу помочь Морису? Я принялась ломать над этим голову, прикидывая любые возможные варианты, и все равно приходила всякий раз к одному и тому же выводу: сделать для Мориса я ничего не смогу. Что бы я сейчас ни предприняла, это его не спасет, а меня может погубить.

Я опустилась на землю у обочины дороги и, уже не сдерживая себя, разрыдалась. Малышка начала скулить, она просовывала мордочку между моими руками и слизывала текущие у меня по щекам слезы. Я стала гладить ее, вспоминая Мориса, его непохожесть на других, его нежность и рыцарское поведение; представляла себе его глаза и бледные губы, пылающие от моих поцелуев, его протянутые ко мне в отчаянии руки, его хрупкость и беспомощность, которые так сильно трогали и одновременно раздражали меня. Я оплакивала сейчас Мориса, а заодно и свои не осуществившиеся мечты и надежды, оплакивала Наполеона и Корсику, оплакивала потерянную любовь и себя саму. Пролитые слезы очистили мою душу; они унесли с собой все волнения, все горькие мысли, отринули все несбыточные желания, вернули внутреннее спокойствие и рассудительность. Я с трудом поднялась на ноги, позвала Малышку, и мы отправились вперед по дороге. Нам предстоял долгий путь до Вадо-Лигуре — путь, который необходимо было преодолеть во что бы то ни стало.

На второй день перед заходом солнца я добралась наконец до Вадо-Лигуре, который оказался грязным маленьким городишком. На его узких улочках не было никого, кроме назойливых развязных мужчин — у местных женщин имелись, должно быть, все основания, чтобы оставаться дома в такую пору. Я спросила у встречных людей, как найти в гавани таверну Пера Гюстава; он был последним в цепочке доверенных людей Ладу, именно он должен был помочь нам с Морисом попасть на судно, отплывающее в Англию.

Воздух в таверне был таким тяжелым и спертым, что хоть топор вешай. На всякий случай я сунула Малышку под куртку. Моряк с черной повязкой на глазу, к которому я обратилась, угрюмо кивнул в сторону Пера Гюстава, суетившегося поодаль. Лысый череп хозяина таверны сиял, как огромный полированный шар, пока он наполнял вином стаканы, его проницательные глаза не переставали следить за всеми. Когда я протиснулась к нему поближе и назвала пароль, Пер Гюстав продолжал как ни в чем не бывало разливать вино. Может, он не расслышал меня? Или, может, у Ладу неточная информация? Пока я размышляла над этим, Пер Гюстав поставил на стол кувшин с вином и громко хлопнул меня по плечу.