Мадджхима Никая - страница 4

Так сказал Благословенный. Обрадованные, монахи восхитились его словами.

^{>Редакция перевода: 04.06.2010}

^{>Перевод с английского: SB}

^{>источник: >www.accesstoinsight.ru}

Я слышал, что однажды Благословенный обитал в лесу Джеты, в монастыре, построенном Анатхапиндикой. Тогда брахман Джануссонин направился к Благословенному и, подойдя, обменялся с ним учтивым приветствием. После обмена приветствиями и учтивостью он сел в стороне. И, сидя там, он обратился к Благословенному: «Господин Готама, сыны добрых семей, которые из убежденности в Господина Готаму ушли из дома в бездомность — Господин Готама их лидер? Господин Готама их помощник? Господин Готама их вдохновитель? Господин Готама пример для них?

— Да, брахман, это так. Сыны добрых семей, которые из убежденности ко мне ушли из дома в бездомность — я их лидер. Я их помощник. Я их вдохновитель. Меня они берут, как пример.

— Но, Господин Готама, это не просто — выдерживать жизнь в удаленных обителях. Не просто блюсти затворничество. Не просто наслаждаться одиночеством. Лес расхищает ум монаха, который не обрел концентрацию.

— Да, брахман, это так. Не просто выдерживать жизнь в удаленных обителях. Не просто блюсти затворничество. Не просто наслаждаться одиночеством. Лес расхищает ум монаха, который не обрел концентрацию. Перед моим Пробуждением, когда я был еще непробужденным Бодхисаттой, ко мне тоже пришла мысль: «Не просто выдерживать жизнь в удаленных обителях. Не просто блюсти затворничество. Не просто наслаждаться одиночеством. Лес расхищает ум монаха, который не обрел концентрацию».

Тогда мысль посетила меня: «Когда жрецы и отшельники, которые не чисты в поступках, уходят в удаленные леса или дикие обители, то из-за этого недостатка их поступков в них вырастают неумелые ужас и страх. Но это не имеет отношения ко мне, чтобы будучи нечистым в поступках я оставался в удаленных лесах или диких обителях. Я чист в поступках. Я один из тех благородных, которые, будучи чисты в поступках, пребывают в удаленных лесах и диких обителях». И, наблюдая в себе эту чистоту своих поступков, я обрел даже еще большую неустрашимость перед жизнью в диких местах.

Тут мысль посетила меня: «Когда жрецы и отшельники, которые не чисты в речах, уходят в удаленные леса или дикие обители, то из-за этого недостатка в их речах, в них вырастают неумелые ужас и страх. Но это не имеет отношения ко мне, чтобы будучи нечистым в речах я оставался в удаленных лесах или диких обителях. Я чист в речах. Я один из тех благородных, которые, будучи чисты в речах, пребывают в удаленных лесах или диких обителях». И, наблюдая в себе эту чистоту своих речей, я обрел даже еще большую неустрашимость перед жизнью в диких местах.

Тут мысль посетила меня: «Когда жрецы и отшельники, которые не чисты в мыслях, уходят в удаленные леса или дикие обители, то из-за этого недостатка в их мыслях, в них вырастают неумелые ужас и страх. Но это не имеет отношения ко мне, чтобы будучи нечистым в мыслях я оставался в удаленных лесах или диких обителях. Я чист в мыслях. Я один из тех благородных, которые, будучи чисты в мыслях, пребывают в удаленных лесах или диких обителях». И, наблюдая в себе эту чистоту своих мыслей, я обрел даже еще большую неустрашимость перед жизнью в диких местах.

Тут мысль посетила меня: «Когда жрецы и отшельники, которые не чисты в образе жизни, уходят в удаленные леса или дикие обители, то из-за этого недостатка их образа жизни, в них вырастают неумелые ужас и страх. Но это не имеет отношения ко мне, чтобы будучи нечистым в образе жизни я оставался в удаленных лесах или диких обителях. Я чист в образе жизни. Я один из тех благородных, которые, будучи чисты в образе жизни, пребывают в удаленных лесах или диких обителях». И, наблюдая в себе эту чистоту своего образа жизни, я обрел даже еще большую неустрашимость перед жизнью в диких местах.

Тут мысль посетила меня: «Когда жрецы и отшельники, которые жадны и горячо страстны до сенсорных утех, уходят в удаленные леса или дикие обители, то из-за этого недостатка жадности и горячей страсти до сенсорных утех в них вырастают неумелые ужас и страх. Но это не имеет отношения ко мне, чтобы будучи жадным и горячо страстным до сенсорных утех я оставался в удаленных лесах или диких обителях. Я не жаден до сенсорных утех. Я один из тех благородных, которые, будучи не жадны до сенсорных утех, пребывают в удаленных лесах или диких обителях». И, наблюдая в себе это отсутствие жадности до сенсорных утех, я обрел даже еще большую неустрашимость перед жизнью в диких местах.