Маг дороги - страница 45

— Обошлось, — сказал Ланс.

И больше ничего не говорил на протяжении многих часов.

Черный лес заметно поредел. Изменился воздух — стал более влажным, сделалось легче дышать. Проскакал мимо Оберон, вылетел наперед; провел посохом, улавливая опасность. Обернулся к нам:

— Сворачиваем налево! К реке!

И поскакал впереди, указывая путь.

Это было еще одно жуткое и красивое место. Река, протекавшая в белом каменном ложе, походила на рыцаря в игольчатой броне: берега были покрыты огромными кристаллами льда, ледяные шипы торчали со дна, будто зубы Фиалка. Кое-где над водой нависали ледяные линзы, такие совершенные по форме, будто их специально вытачивали на оптическом заводе. И они действовали, эти линзы, еще как: по реке как раз плыл труп какого-то мелкого зверька, и, когда он проплывал под линзой, я увидела каждую шерстинку, каждый мокрый усик, каждый пупырышек на вываленном черном языке…

Мне сделалось противно. К счастью, повара не брали воду прямо из реки: они ломали, как хворост, гигантские сосульки и растапливали в котлах.

Странно: несмотря на ледяную реку, здесь вовсе не было холодно. Над водой постоянно клубился редкий туман. Интересно было бы прогуляться вдоль берега; впрочем, я так устала от охоты на разведчиков, что ни о каких прогулках и речи идти не могло.

— Лена!

Я обернулась. Принцесса, похожая на Мальвину (а я теперь точно знала, что это Эльвира), сидела на складном кресле перед расколотой ледяной линзой, улыбалась и манила меня пальцем.

— Чего?

Наверное, надо было сказать «слушаю, ваше высочество» или что-то в этом роде — но у меня язык не повернулся. Да кто она такая, принцесса-невеста? Груз, вещь, традиция, которую терпят для приличия и возят в карете с плотно задернутыми занавесками? Нехорошо, конечно, так думать о человеке, которого к тому же плохо знаешь, — но разве я обещала быть все время хорошей?

— Лена… Вы здорово стреляете. Я видела.

Нет, не зря в школе учат басню про ворону и лисицу. А может, наоборот — зря. Потому что «все не впрок», и если тебе правильно льстят — ты начинаешь улыбаться.

— Как же вы видели? У вас ведь занавески…

— А я в седло пересела, ехала верхом и все видела. Издали, конечно, нелегко разобрать, кто именно сбил чудище. Но у вас луч зеленый, я знаю. По-моему, этот зеленый луч сосуны запомнят навсегда.

— Да ничего они не запомнят, — сказала я скромно. — Те, кто видели, дохлые валяются.

— Они возрождаются из спор, — возразила Эльвира. — Как грибы. Одной веточки бывает достаточно, чтобы выросло новое чудище. И память передают потомству… Правда, что у них за память? Они же простейшие из чудовищ. Растения, по сути.

— Э-э-э, — сказала я. Мне было неприятно осознать, что какая-то принцесса знает больше меня. Но, с другой стороны, она ведь в этом мире родилась, выросла, всю жизнь прожила…

— А откуда вы, простите, все это знаете?

— Из книг. — Эльвира грустно улыбнулась. — У меня целая библиотека… была. Ее всю заставили бросить. В странствиях лишний груз.

— Э-э-э, — снова пробормотала я, не зная, что еще сказать. Эльвира вовсе не походила на истеричку, какой я ее представляла. — А… на новом месте книг у вас не будет?

— Никто не знает, что будет у нас на новом месте, — сурово сказала Эльвира. — Никто не знает, будет ли у нас хотя бы крыша над головой… Давайте не будем говорить об этом, Лена. Король не любит, когда об этом говорят. А кого не любит король, тому нелегко живется в Королевстве, можете мне поверить.

Она говорила с такой горькой убежденностью, что у меня заныло под ложечкой.

— Мне кажется, — сказала я осторожно, — его величество справедлив…

— Да, — Эльвира кивнула, но ее улыбка была какой-то очень грустной. — Разумеется. Справедлив. Лена, его высочество сказал, у себя дома вы учитесь в школе?

Она не очень ловко меняла тему разговора.

— Ну да, в школе. — Я вспомнила, что в самом деле что-то такое говорила принцу. — А что?

— Расскажите, — жадно попросила Эльвира. — Мне так хотелось бы… побывать в настоящей школе. Хоть раз.

Я раскрыла рот, чтобы ее успокоить: ничего хорошего она не потеряла. Быть принцессой-невестой куда веселее, чем каждое утро вставать ни свет ни заря, влезать в дурацкую форму, брать тяжеленную сумку с пыльными скучными книжками и идти туда, где тебя будут шпынять, погонять, дразнить, а потом еще и орать на тебя из-за того, что ты перепутала «плюс» и «минус» или, к примеру, забыла дома спортивные штаны. Я уже открыла рот, чтобы все это сказать, но Эльвира смотрела на меня своими выпуклыми глазами, небесно-синими, восторженными, и я скрепя сердце подумала: зачем портить человеку праздник?