Магаданские приколы - страница 18

А что? Пораскинул я задним умом и понял. Есть такие ключевые слова, которые при их внешней безобидности произносить нельзя. Например, шкаф. Если, положим, в этом шкафу может располагаться застарелый труп. Ну и шапка, земля, особенно моль — слова опасные. При столь немолодом и нездоровом генсеке. Я фатально это понял и забросил свое сочинение в стол.

И вот спустя десять лет делаю саморевизию и нахожу этот пожелтевший, как пергамент, листок. Читаю, плача, смеясь и чихая от бумажной пыли. Иные времена, иные ассоциации. Теперь в слове крот мне слышится банкрот. А где банкрот, там и банк. Смех, да и только. Но смех сквозь слезы. Но слезы крокодила.

Ерофей Иванович с некоторых пор пристрастился в автобусах ездить. В городе предвыборная кампания началась. Демократию какую-то выдумали. Имиджмейкер велел ставку на сближение с народом сделать. И не только тому, кто баллотируется, но и всему окружению, всей команде. Вот и трясется он в автобусе, комплекции среднетяжелой, грации неподражаемой, и уж если застревает в дверях, то не протолкнуть. Но горе тому, кто не церемонится.

— Извините, — закипает Ерофей Иванович, как сухой лед. — Подозреваю, что вы меня толкнули. Не так ли? Попрошу вашу жалобную книгу.

Виноватый толкальщик, краснея, озираясь по сторонам, мямлит:

— У нас того… этого… завотделом собрал того… этого… на проверку.

— Как это на проверку? Что это — школьные дневники, что ли? Может, не будем спину морочить?

— Я? Морочу? А если того… этого… я вашу жалобную книгу попрошу?

— Мою? Да сколько угодно! Приходите к нам в кафе. Милости прошу. Всех приглашаю! Но если я вас нечаянно толкну, не обижайтесь!

На этом месте Ерофей Иванович вздрагивает, просыпается и досадливо крякает. Замучили его жалобщики. Замутыжили. Взять бы их на работу заманить и зарплату не платить месяцев пять. А потом выговор, да строгий, с предупреждением. А лучше под суд за взятки, растрату с конфискацией имущества! Мечты, мечты, где ваша сладость!

И он сплюнул длинным горьким плевком.

В белую нежную Булку влюбился Рот.

— Я тебя обожаю, — сказал он. — Обожаю. Так бы и съел!

Не утерпел и впился в румяный теплый бок. Булка таяла во рту, уменьшаясь в размерах.

"Я вся ему отдалась без остатка", — подумала она, прежде чем исчезнуть навсегда.

Я любил ее, не буду скрывать, низменной, плотской любовью. Ждал встречи с ней, порой выстаивая по часу в людской жадной толпе, томясь в предвкушении мига, когда смогу приникнуть жадным грешным ртом к вожделенной плоти. Не буду скрывать, платил за обладание ею. И вот подаю на развод без сцен и скандалов. Я уже не люблю ее прежней любовью и замечаю то, чего раньше в ней для меня не существовало. Она всякий раз будто бы разного цвета, далекого от идеала, быстро зеленеет без видимой причины, хотя и остается холодной. Я просто не уверен, из того ли она мяса сделана. На вид вроде не дряблая, а там кто знает. Мне кажется, она напитана ядом. Сколько раз шептал: "Хочу тебя!", а она лишь сохла в ответ, не делая ни малейшего движения навстречу.

Подкараулишь, дорвешься, начнешь дрожащей рукой снимать заскорузлую робу, и что-то оборвется внутри, но уже не с той, как прежде, силой. Теперь она сама раздевает своей ценой.

Я подал на развод с вареной колбасой. Но и моя тайная любовь к копченой на последнем издохе. Конечно, нравится она мне — стройная, благоухающая тонким, наподобие французских духов, запахом чесночка, коньяка и специй.

Шепнешь: "Так бы тебя и съел!", начнешь откусывать, а она, как каменная, никакого ответного чувства. В протезах давит, как-то неестественно приникнет к пластмассовому небу и залипает.

Неужели так было всегда, да я не замечал? Чего мне не хватает в ней? Ну, понятно, если бы разбогател и не мог ни в чем себе отказывать, а то ведь, по сравнению с прежними, социалистическими, временами получаю гроши.

Правда, мне не надобно теперь за ней гоняться, она есть на каждом углу. Не надо стоять в очереди, заводить ради нее сомнительные знакомства. Наверное, рухнул еще один миф о колбасе. И это грустно.

Не попадались ли вам на глаза ларьки с табличкой "Пива нет"? Теперь другие появились "Спринта нет".