Магистральный канал - страница 24

— Проваливайте, проваливайте! А то сейчас по носу получите. Доносчики!

Услышав веселое оживление на улице, выскочил было со двора Ленька, который так позорно удрал с речки. Но вслед за ним выбежала мать и, схватив за руку, потащила его, несчастного, обратно, к скучным домашним делам.

Вот и двор старого вруна. Хлопцы осторожно стали заглядывать сквозь щели. Тихо и молчаливо было под липой. На дверях хлевушка висел замок. Другой замок, большего размера, красовался на косяке сеней.

Деда Брыля во дворе не было. Не было его и в деревне. Об этом свидетельствовали замки, которых Антон Николаевич, если находился в селе, ни днем, ни ночью не вешал.

А может, ночные гости учинили над стариком расправу, дочиста обобрали хату, а для отвода глаз, будто это сделал хозяин, повесили замки? Медлить в этом деле было нельзя. И ребята помчались к председателю колхоза.

Председателю Брую, или Захару Петровичу, как его все называли в колхозе, было лет пятьдесят. Он принадлежал к той категории коммунистов, которым партия поручала самые трудные, самые ответственные задания. Энергичные и любознательные, эти люди умели заражать энергией и тех, кто их окружал, умели пробудить интерес к делам у каждого, кто с ними встречался. Двадцать пять тысяч человек рабочих послала партия в тысяча девятьсот тридцатом году в помощь молодым колхозам. В основном это были люди с большим производственным стажем, опытные организаторы: железнодорожники, токари, литейщики, кожевенники. Потомственные рабочие, они не умели в то время правильно запрячь коня, не знали, что такое супонь, шлея. В числе таких был и Захар Петрович Бруй, литейщик одного из крупнейших металлургических заводов нашей страны.

Появление Бруя в Зеленом Береге было вначале не особенно заметным. В течение целой недели Захара Петровича считали самым тихим, самым несмелым из «уполномоченных», как тогда в деревне называли присланных из города работников. На сходках он никогда не лез на видное и почетное место — в президиум, а забирался куда-нибудь в темный угол. Не слыхали от него ни одного резкого слова, ни одного начальственного окрика. Единственно, чем занимался «уполномоченный», — это расспросами. Его, казалось, удивляло, почему так рьяно выступают одни и молчат, словно воды в рот набрали, другие. И люди, уважая любознательность «уполномоченного», его искреннюю заинтересованность, рассказывали и разъясняли ему все, что знали о колхозных делах. Захара Петровича в то время можно было найти и в компании самых старых жителей Зеленого Берега, и среди краснощеких здоровых допризывников, или встретить в веселой толпе детей. Даже отпетые лодыри, и те любили посидеть и пофилософствовать с этим наивным, как всем тогда казалось, человеком, особенно если у него водился табак.

Пока семья жила еще в городе, Захар Петрович квартировал у старого бобыля, который одним из первых вступил в колхоз. Дед Брыль помог ему разобраться во многих сложных вопросах деревенской жизни.

Тут же, за высоким частоколом, прячась от любопытных глаз, спешно проходил будущий председатель колхоза краткосрочные курсы по запряганию и распряганию коня. Роль строгого и требовательного преподавателя исполнял дед Брыль.

— Это гужи называются, — настойчиво, по нескольку раз повторял дед Брыль. — Теперь возьмем оглоблю за конец, подымем ее, и… подайте сюда дугу, Захар Петрович. Вот так. Ну, что теперь полагается делать? А-а?

— Завязать хомут веревочкой, — отвечал покорно Захар Петрович.

— Что? Веревочкой? Чего ты выдумываешь! Это супонью называется, а не веревочкой. Теперь скажите, как называется вот этот ремень?

Через два дня первый и единственный слушатель нелегальных курсов деда Брыля успешно закончил учебу. Спустя неделю после приезда в колхоз Захар Петрович принял дела от председателя, которого в ту пору больше интересовала учеба, чем постоянные споры с лодырями. А еще через неделю эти деревенские «философы» заревели как белуги от тихого, как казалось раньше, «товарища уполномоченного».

Сначала Захар Петрович поинтересовался приусадебными участками колхозников. Оказалось, что у лодырей они самые большие. Из-за своего личного хозяйства этим людям некогда было думать о колхозной работе.