Магия, детектив, принцесса. Возвращение грифона - страница 30

Мы долго пили чай – молча, говорить не хотелось. Мария думала о чем-то о своем, видимо, вспоминала ушедших близких, а я вспоминал все, что сегодня происходило, и пытался как-то разложить это по полочкам в своей голове. Ничего не получалось. Для того чтобы связать все факты в одну цепочку, требовалось гораздо больше знаний, гораздо больше некой систематизации. А что дают эти два факта? Ну да, я умею зажигать огонь, и я умею вызывать духов. И что? Кстати, почему явились только эти два духа? Почему тут не появился целый сонм духов? Ведь встань в любом месте Земли, и окажется, что тут обитает огромное количество духов умерших людей. Так почему именно они? Внезапно я понял – во время произношения заклинания, перед моими глазами находился портрет мужа Марии и ее сына. Вот потому я вызвал именно их. Интересно, как говорит моя подруга, врач-психиатр, очень интересно…

Я помыл за собой кружку, поставил на полку, потом заметил, что ведро, подставленное под раковину, уже полно и надо его выплеснуть наружу – здесь не было канализации, что меня довольно сильно напрягало. Похоже, что я привык к гораздо более комфортабельной жизни. Взяв помойное ведро за дужку, я вздохнул и пошел к двери.

Был уже вечер, но до темноты далеко – солнце висело над горизонтом как огромный багровый болид, каким-то образом застывший на месте. Выплеснув помои к забору на огороде, задумался – сами слова «болид», «метеорит» давали мне какой-то отклик в душе. Что-то в моей жизни было связано с болидом.

Поскрипев своими «ржавыми» мозгами, так ничего и не придумав, пошел к дому и тут увидел за забором группу из четырех человек, которые направлялись к нашей калитке. Во главе группы был капитан милиции, человек лет сорока, с красным то ли от солнца, то ли от выпивки лицом. В подмышке у него виднелась папка для документов. Второй мужчина рядом с ним был помоложе – лет тридцати. Его глаза выдавали принадлежность к правоохранительным органам – такой немного надменный, всезнающий взгляд, по-хозяйски ощупывающий людей и окружающие его объекты.

«Оперативник», – мелькнуло у меня в голове, и я сам удивился – откуда это знаю? Двое других – обычные парни. По всему видно – то ли стажеры, то ли студенты – неопытные, неуверенные в себе. Если опер и капитан – явный участковый – вошли к Марии во двор по-хозяйски, как властелины этого мира, то двое «студентов» жались неуверенно, с опаской поглядывая по сторонам.

Заметив меня, милиционеры остановились и, тихо обменявшись несколькими словами, пошли ко мне. Встав передо мной, опер и капитан молча осмотрели меня с ног до головы, остановившись взглядом на ведре в моей руке, потом капитан жестко спросил:

– Ты кто такой?

– А ты кто такой? – отреагировал я практически мгновенно и автоматически. – Что, представляться вас не учили? По-моему, не я пришел в ваш двор, а вы в мой.

Капитан покраснел, искоса оглянувшись на своих спутников, опер определенно забавлялся ситуацией, а понятые приободрились, с усмешкой глядя на конфуз своего грозного участкового:

– Я участковый этого района, капитан Федорчук. Провожу опрос жителей участка по поводу – не видел ли кто чего-нибудь в свете сегодняшнего преступления! А ты кто такой?

– Я Сидоров Иван Петрович, тут живу, – ответил я косноязычному милиционеру, явно не блещущему образованностью и умом, – и что вы хотите узнать?

– Я хочу увидеть твои документы. И узнать, где ты находился этой ночью.

– Этой ночью я находился в постели с Марией Васильевной, хозяйкой этого дома. И нам было так хорошо, что я не выходил из дома до самого утра. Паспорт сейчас вам принесу.

– Нет уж, мы вместе пойдем, спросим у этой самой Марии Васильевны, что ты за фрукт и где ты был этой ночью. Что-то мне твоя физиономия подозрительна! Ты откуда тут взялся? Мария Васильевна уже два года живет одна, и вдруг ты. Откуда приехал? Кем ей приходишься?

– Откуда приехал – не знаю. Вернее, знаю. Из психиатрической клиники, где лежал после того, как потерял память. Кем прихожусь? Сожителем. Еще вопросы будут?

Опер и участковый переглянулись, у оперативника с лица сошла улыбка, и он цокнул языком: